Каждый век русской истории имеет свое неповторимое лицо и XVII век не является исключением. Начало этого столетия ознаменовалось тяжелейшими испытаниями российской государственности, вошедшими в историю под названием Смутное время. Пресечение династии Рюриковичей, пагубные последствия внутренней и внешней политики Ивана Грозного, активное вмешательство во внутреннюю жизнь страны ее соседей - Речи Посполитой и Швеции, которые пытались возвести на российский престол своих ставленников, резкое сокращение численности населения и запустение хозяйства страны, упадок внутренней и внешней торговли – таковы основные проявления и последствия «лихолетья». Было сильно подорвано благосостояние русских предпринимателей, а численность верхушки купечества – гостей, гостиной и суконной сотен – за эти годы сократилась почти в два раза. Несмотря на это купцы неоднократно ссужали власти деньгами, так к богатым промышленникам Строгановым обращался за помощью еще Василий Шуйский. Знаменитый нижегородский купец и земский староста Кузьма Минич Минин призвал горожан собрать средства для подготовки нового народного ополчения для освобождения Москвы от поляков и сам первым отдал почти все свои сбережения. Он стал одним из организаторов Второго народного ополчения, в котором заведовал казной и хозяйственным обеспечением войска. Кроме добровольных пожертвований на создание войска, Кузьма Минин наладил сбор «пятой деньги», то есть пятой, а иногда и третьей части всего имущества. Он вошел в состав созданного правительства – «Совета всея земли», управлявшего страной до избрания нового царя, проявил храбрость в освобождении Москвы от польских интервентов в октябре 1612 года, за что новым царем Михаилом Федоровичем Романовым был пожалован чином думного дворянина, вотчинами и стал членом Боярской Думы. Активным участником в организации Второго ополчения был и ярославский купец Надея Светешников, подпись которого имеется на посланиях князя Дмитрия Пожарского с призывом к борьбе против интервентов. После окончания Смутного времени царь Михаил Федорович пожаловал купца Надею Светешникова за его помощь в освобождении страны высшим купеческим званием «гостя».

Таким образом, русское купечество сыграло очень важную роль в освобождении страны от интервентов, способствовало разрешению политического кризиса и восшествию на престол первого царя из новой династии Романовых – Михаила Федоровича. Помимо урегулирования отношений с Речью Посполитой и Швецией, новому царю предстояло наладить новую систему управления государством и восстановить хозяйство страны. Для выхода из экономического кризиса Михаил Федорович Романов вновь обращается к русскому купечеству. В царской грамоте, адресованной все тем же Строгановым, царь просит дать взаймы денег, хлеба, рыбы, соли и других товаров. Промышленники не отказали и сначала дали властям 3000 рублей, а впоследствии не раз выделяли и более крупные суммы. Кроме добровольных пожертвований купечества, к которым его всячески призывали власти, на его же плечи в первые годы после Смуты легло и главное налоговое бремя. Так как население было не способно выплатить налоги за прежние годы лихолетья, по решению Земского собора были введены чрезвычайные налоги, в частности – «пятина», то есть пятая часть всего имущества, которая в первые два года существования распространялась только на торговых людей, а потом стала обязательным налогом для всего населения. Пополнению государственной казны способствовали не только собираемые налоги, но и постепенно возобновляющиеся торговые связи. Государство в XVII веке само активно вело и руководило торговлей, выступая в качестве предпринимателя. Продажа многих товаров была исключительной монополией государства. При Михаиле Федоровиче только двор имел право торговать хлебом, шелком, медью, икрой и ревенем. Кроме этого, продавались все излишки дворцового хозяйства: масло, холсты, орехи, овощи, фрукты. Вопросам торговли уделяется много внимания и во время дипломатических переговоров с различными странами. В 20-30-х годах XVII века в Европе были неурожаи, и закупка хлеба в России становится для многих государств жизненно важной мерой. От имени двора за границей торговые операции осуществляли именитые гости, а внутри страны - купцы гостиной сотни. За оказанные услуги купцы получали от царя жалованные грамоты, освобождавшие их от налогов и различных повинностей.

Привлекало правительство представителей торгового люда и при принятии политических решений, созывая совещания с участием купцов для решения насущных хозяйственных и финансовых проблем. Таких богатейших людей России, принадлежавших к верхушке торгового мира, как Босовы, Кирилловы, Никитниковы, Панкратьевы, Светешниковы, Филатьевы, Шорины и других, знали не только в деловых кругах страны. К их мнению прислушивались русские цари, главы правительства и Боярская дума. Многие купцы становились депутатами от посадов на Земских соборах, которые в первые годы после окончания Смуты играли исключительно важную роль в развитии страны.

Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А.Преображенского: сборник статей / отв. ред. А.В.Семенова; Российская академия наук, Институт российской истории. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2007. 446 с. 28 п.л. 20,57 уч.-изд.л. 500 экз.

Материалы о купеческом быте средневековой Москвы

Аннотация

Ключевые слова

Шкала времени – век
XVII XVI XV XIV XIII XII

Библиографическое описание:
Перхавко B.Б. Материалы о купеческом быте средневековой Москвы // Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А.Преображенского: сборник статей / Российская академия наук, Институт российской истории; отв. ред. А.В.Семенова. М., 2007. С. 51-86.

Текст статьи

В.Б. Перхавко

МАТЕРИАЛЫ О КУПЕЧЕСКОМ БЫТЕ СРЕДНЕВЕКОВОЙ МОСКВЫ

Бытовая сторона жизни торговых людей русского Средневековья (особенно для периода ранее XVII в.) пока остается недостаточно изученной. И прежде всего из-за весьма ограниченной источниковой базы. В письменных источниках XII-XIV вв. практически нет свидетельств об условиях жизни первых представителей купечества Москвы. Лишь с конца XV в. появляются лаконичные упоминания об усадьбах московских купцов (например, о дворе гостей-сурожан Весяковых при описании пожара на Большом посаде). Поэтому в процессе реконструкции купеческого быта той ранней поры приходится полагаться в основном на археологические материалы, широко использующиеся при изучении торговли средневековой Москвы . При выделении среди остатков раскопанных жилищ комплексов, которые могли принадлежать купцам, археологи ориентируются на находки импортных изделий, привозных монет, торгового инвентаря. В результате археологических раскопок в Зарядье остатков купеческой усадьбы XVI в., были обнаружены: металлические гири, безмен; деревянные счетные бирки; обломки среднеазиатской, татарской и арабской глиняной посуды; ножи с клеймами западноевропейских мастеров; несколько свинцовых товарных пломб, прикреплявшихся к рулонам сукна .

Лишь с XVII в. при локализации купеческих усадеб Москвы можно использовать материалы переписных книг, а также планы города. Пока не обнаружено никаких следов писцовых описаний столицы России XVI в. Они сохранились лишь для более позднего периода, после Смуты начала XVII в. Самая ранняя из дошедших до нас переписей московских дворов, датирующаяся 1620 г. и не имеющая начала, содержит лаконичные сведения о владельцах, расположении и общих размерах усадеб. И.Е.Забелиным были обнародованы выписки из пошлинных книг Печатного приказа 1620 г. и описание городских рядов 1626 г. с информацией о торговых лавках. Опубликована также переписная книга Кадашевской слободы 1630-1631 гг. В переписной книге Москвы 1638 г. зафиксирован состав городского ополчения с перечнем вооружения . До нас дошли лишь отрывочные письменные свидетельства о быте и жизни в кругу семьи, духовных интересах торговых людей Москвы, без реконструкции которых невозможно дать полное представление о купеческом мире русского средневековья.

Дома торговцев, как и других представителей московского населения (боярства, ремесленников), сооружались в XII-XIV вв. исключительно из дерева. Древнейший (по письменным свидетельствам) купеческий каменный дом был построен в Москве родоначальником известной династии Таракановых. Согласно Львовской летописи, в 1471 г. «Торокан купець заложи себе палаты кирпичны в граде Москве у градной стены у Фроловских ворот, единого лета и сведе» . По утверждению В.П.Выголова, использование при описании строительства палат глагола «сводить» свидетельствует о «наличии в них сводчатых перекрытий» . Он же опроверг распространившееся в литературе мнение о локализации усадьбы Таракана слева от Фроловских ворот при въезде в Кремль . Там же в 1485-1486 гг. появились каменные палаты обоярившейся семьи гостей-сурожан Ховриных-Головиных. Напротив своего двора великокняжеский казначей В.Г.Ховрин еще около 1440 г. поставил домовой каменный храм Воздвиженья Честного Креста, а после его гибели во время пожара — новую одноименную церковь, в технике смешанной каменно-кирпичной кладки. В Кремле до конца XV в. проживали и другие богатейшие московские купцы — Антоновы, Афанасьевы, Г.Петров, переселенные по повелению Ивана III в 1490-е гг. на посад . В ряде же провинциальных городов (например, в Великом Устюге и Муроме) представители купечества сохраняли за собой в крепости небольшие по площади осадные дворы и в XVII в.

В отличие от стран Западной Европы, каменное строительство в средневековой Руси не приобрело массового характера. До XVII в. в русских городах возводились из камня и кирпича преимущественно немногочисленные оборонительные сооружения и культовые здания. Последние заметно выделялись на фоне окружавшей их деревянной жилой застройки, которая особенно страдала от нередких губительных пожаров, но обходилась горожанам значительно дешевле. Каменное же строительство требовало гораздо больших средств, чем сборка домов и прочих сооружений из деревянных срубов, обычно продававшихся в готовом виде. Заказчиками городских каменных храмов наряду с феодальными аристократами порой являлись представители купеческой верхушки. Во второй половине XV в. некоторые из именитых гостей (В.Д.Ермолин, Ховрины-Головины) даже выступали в Москве в роли строительных подрядчиков. Очевидно, такого рода подрядные работы были для них и выгодным, и престижным делом, на что уже не раз указывалось в литературе .

Конечно же, не только дом, но и стол зажиточного купца заметно отличался от пищевого рациона рядового торгово-ремесленного населения. Богатый московский гость Дмитрий (в иночестве — Дионисий) Ермолин, принявший на склоне лет постриг в Троице-Сергиевском монастыре при игумене Досифее (1446-1447), протестуя против монастырских порядков и положений общежительного устава, отказывался участвовать в общей, довольно скромной и однообразной трапезе. «Что имам сотворити, яко хлеба вашего и варения не могу ясти? А ведаешь сам, яко вырастохом во своих домах, не таковыми снедми питающеся», — объяснял свое поведение старец Дионисий («Слово о Дмитрии Ермолине» из III расширенной Пахомиевской редакции «Жития Сергия Радонежского»). Когда же хлеб, мед, пиво, рыбу и прочие кушанья приносили из трапезной прямо в его келью, он выбрасывал снедь, говоря с пренебрежением, что «собаки наши такова... не ели» .

Сохранились лишь отдельные упоминания о сельских усадьбах зажиточных купцов, появившихся не позже XIV в. Самые ранние свидетельства о купеческом землевладении в Московском княжестве относятся к эпохе Дмитрия Донского, когда упоминаются села москвича-сурожанина Некомата. Под 1375 г. в летописях помещено сообщение о бегстве из Москвы в Тверь неполадивших с московским князем сына тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова и богатого гостя-сурожанина Некомата (судя по имени, видимо, грека по происхождению). Вскоре Некомат отправился в Золотую Орду за ярлыком на великое княжение для тверского князя Михаила Александровича. Он успешно справился с поручением нового благодетеля, вернувшись в Тверь в июле 1375 г. с ханским ярлыком и ордынским послом Ачихожею. Но в августе Дмитрий Иванович разбил войска Михаила Александровича и силой заставил его отказаться от великого княжения, затем приказал конфисковать села Ивана Васильевича и Некомата, а позднее казнил и самих изменников-перебежчиков .

Поплатившийся своей головой за политические интриги, Некомат, разумеется, был далеко не единственным землевладельцем из купеческой среды. С известными в XV в. купеческими фамилиями связаны названия ряда подмосковных сел — Саларева, Тропарева, Ховрина. Сохранилась купчая грамота 1491-1492 гг. на приобретение Дмитрием Владимировичем Ховриным у гостя-сурожанина Федора Даниловича Саларева деревни Красулинской в Подмосковье. Несколько крупных земельных владений в Дмитровском уезде — села Старое Ермолинское, Куноки, Спасское-Семеновское — принадлежали богатой купеческой династии Ермолиных . Занимаясь торговыми делами и часто отправляясь в дальние поездки, гости-сурожане, понятно, не имели возможности постоянно проживать в собственных вотчинах и возлагали контроль за выполнением крестьянами феодальных повинностей на своих слуг- управляющих или сельских старост.

В литературе давно уже обсуждается вопрос о том, представляли ли московские гости-сурожане и суконники XIV-XV вв. особые купеческие корпорации с определенными привилегиями, подобно гостям — членам гостиной и суконной сотен XVII в.? Если М.Н.Тихомиров, например, отвечал на него положительно, то В.Е.Сыроечковский, А.М.Сахаров, Л.В.Черепнин проявляли известную осторожность и скептицизм при рассмотрении данной проблемы . И хотя не сохранилось никаких документов (уставов), в которых были бы юридически оформлены их права, судя по косвенным данным, зачатки корпоративной организации у сурожан явно существовали. Ее члены имели определенные обязанности по отношению друг к другу, пользовались льготами и привилегиями (например, правом на приобретение земельных владений), очевидно, устраивали в складчину общие пиры (братчины), строили церкви. Таким патрональным купеческим храмом в Москве тогда являлась церковь Иоанна Златоуста, расположенная в позднейшем Белом городе в одноименном монастыре, известном с начала XV в. Согласно летописному свидетельству, в 1479 г. Иван III заложил в Москве новый каменный храм Иоанна Златоуста, повелев разобрать стоявшую на этом месте «прежде бывшую древяную... бе же та изначала церковь гостей московскых строение» . Почему же она пришла к тому времени в запустение, по словам летописца, «оскудевати начят»? Очевидно, московские именитые торговые люди по каким-то причинам перестали считать ее своим патрональным храмом и отказались вносить денежные средства на содержание.

В XVI в. купеческий быт Москвы, сохранив преемственность с предшествующим столетием, не подвергся существенным изменениям. На торгово-ремесленном посаде столицы России по-прежнему преобладала деревянная застройка, а дома из камня и кирпича являлись большой редкостью. В основании отреставрированного ныне здания Английского посольского двора на Варварке сохранились, видимо, остатки каменного строения московских гостей Юрия Урвихвостова и его племянника Ивана Бобрищева из рода Онтоновых. Народная форма имени Юрия — Юшка запечатлелась в названии находившегося поблизости Юшкова переулка. Как предполагают архитекторы-реставраторы, первоначальная конструкция каменной палаты Онтоновых, датирующаяся концом XV — началом XVI в., могла быть возведена под руководством итальянского архитектора Алевиза Фрязина. Она, видимо, особенно не отличалась от здания соседнего Старого Купеческого двора, описанного в 1669 г.: «Полата каменная 6 сажен перегорожена на двое ветха... Под тою же полатою погреб... Возле погреба полаты кладовая перегорожена на двое...». Еще одно более раннее его описание содержится в документе 1643 г., озаглавленном «Ремонт купецкого двора, что был денежный двор». Там упоминаются, в частности, заднее крыльцо комнатных сеней, печи в двух палатах и в подклетах. В подвале под жилым домом Онтоновых, как и в каменных подклетах купеческих храмов, явно хранились ценные товары. Еще при них двор, очевидно, включал фруктовый сад, в середине XVII в. он состоял из 21 яблони, 11 груш, 22 вишен .

Каменный дом Ю.Урвихвостова был не единственной купеческой жилой постройкой из камня в Москве XVI в. По свидетельству вкладной книги XVII в. Троице-Сергиева монастыря, в 7057 (1548/49) г. «Иван же Кузмин сын Яковлева дал вкладу двор свой на Москве в Китае городе, возле слободки Ивана Третьякова, а на дворе хором: горница трех сажен да повалуша, да сени, да полата каменная, под нею погреб; даная на тот двор писана в вотчинной книге в Москве глава 14» . По всей вероятности, в своей каменной палате этот богатый посадский житель Китай-города хранил самые ценные вещи, а в погребе-подвале под ней — дорогие товары. Следы какого-то каменного строения XVI в. в виде деталей керамического декора обнаружили археологи во время раскопок купеческой усадьбы, предположительно принадлежавшей известной семье гостей Таракановых .

Как видим, хотя и довольно редко, но представители купеческой верхушки столицы России сооружали в XVI в. жилые дома из камня и кирпича, что требовало немалых средств. В Москве в роли заказчиков и строителей каменных сооружений выступали с XV в. лишь представители самой богатой и привилегированной группы купечества — гости-сурожане, занимавшиеся торговлей с Крымом, Ордой, Византией и нажившие значительные капиталы.

Однако преобладали все же в застройке московского посада деревянные строения. В Китай-городе находилась усадьба дьяка и коммерсанта Анфима Сильвестрова, о чем свидетельствует обельная грамота Ивана IV от 15 апреля 1556 г. Троице-Сергиеву монастырю на Лобановский двор взамен другого монастырского двора, переданного ему: «Се яз царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии пожаловал есми Троецкого Сергиева манастыря игумена Иасафа с братею: что был у них двор их на Москве, в Новом городе, в Богоявленском переулке, с Ильинские улицы к Никольской улице по левой стороне, в длину двадцать сажен с полусаженью, а поперег четырнадцать сажен; и тот у них двор взят и отдан Онфиму Селиверстову сыну, а игумену Иосафу с братьею, в того их двора место, дан им двор в том же Богоявленском переулке, с Ильинские улицы по правой стороне, Лобановской Иванова сына Слизнева, суконного тягла, в длину сорок сажен с полусаженью, а поперег девять сажен без локти, а в другом месте в огороде восмь сажен» . Неясно, однако, где же располагался новый двор Анфима общей площадью 287 кв. сажен: перед Богоявленским монастырем либо за ним, если двигаться с Ильинской к Никольской улице. Поддерживая деловые контакты с царским казначеем Х.Ю.Тютиным, происходившим из купеческой среды, А.Сильвестров выступал в роли свидетеля при оформлении в 1550/51 г. его меновной грамоты с Троице-Сергиевым монастырем на московский двор, также находившийся в Богоявленском переулке («на записке Хозеи руку приложил и послух Алфим руку приписа» .

Сравнивая описания богатых посадских дворов в Москве, Калуге, Вологде и Переяславле-Залесском из «деловой записи» от 6 декабря 1577 г. Никиты, Семена и Максима Строгановых, нетрудно заметить их однотипность . Дворы отличаются лишь количеством деревянных изб, горниц, клетей, чуланов . Кухня (поварня), как правило, размещалась в отдельной дворовой постройке. Домовые запасы хранились в амбарах, клетях, погребах и ледниках. Скот держали в сараях и конюшнях. Горница, сени, а иногда и амбары ставились на подклете. Зажиточный человек из торгово-ремесленной среды предпочитал ходить в собственную баню (мыльню). В пригородах купцы пользовались покосами, необходимыми для содержания лошадей и прочего домашнего скота. Так, за деревней Меньшие Атары под Казанью, по свидетельству писцовых книг 1565— 1568 гг., «луги косят казанские гости сведенцы розных городов» . Среди них были и переведенцы из Москвы. Богатые московские гости и члены Гостиной сотни порой владели дворами не только в родном городе, но и в других местах, где занимались торговым делом.

По словам Стефана Гейса (Гизена), члена свиты имперского посла Николая Варкоча, побывавшего в Москве в конце XVI в., там насчитывалось до 1500 храмов: «Даже иные богатые купцы и бояре строят церкви, в которых и исправляют свои обряды, как у них положено» . При Василии III, в первой четверти XVI в., храм св. Афанасия Александрийского в Кремле построили гости Бобынины, церковь св. Варвары в Китай-городе — Онтоновы (Антоновы).

Участвовали в каменной застройке Москвы культовыми сооружениями и богатые купцы-переведенцы из Пскова, Новгорода Великого и других городов. Член Гостиной сотни Савва Емельянович Вагин, переселившийся в столицу, вероятно из Соли Галицкой, в 1595 г. построил каменную церковь св. Великомученика Никиты за р. Яузой, на Вшивой (Швивой) горке . Сохранился текст строительной надписи: «Лета 7103 свершил храм великого святого мученика Никиту московский жилец гостинныя сотни торговый человек Савва Омельянов сын Вагин» . Но в Пискаревском летописце в записи под 7106 (1597/1598) г. инициатором строительства церкви назван Дм.И.Годунов, а имя Вагина вовсе не упоминается: «Во дни благочестиваго царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Русии по челобитью боярина Дмитрея Ивановича Годунова, поставлен храм каменой на Москве за Яузой: Никита Христов мученик» . Быть может, боярин Годунов ходатайствовал о возведении храма по просьбе купца Вагина, ставшего его строителем-ктитором.

Быт и культурный облик торговых людей Москвы XVII столетия, в отличие от более поздней эпохи XVIII — начала XX в., также остаются слабо изученными в отечественной историографии . Эта тема затрагивалась лишь в ряде обобщающих работ по истории культуры, купечества и предпринимательства в России . Между тем было бы интересно определить место столичного купечества в начавшемся в XVII в. процессе «обмирщения» русской культуры, который сопровождался заметным ростом светских и демократических элементов. И в культурных творениях той переходной поры должны были непременно отразиться вкусы и запросы верхушки посадского населения Москвы, его представления об окружающем мире и красоте. Изучая данный процесс, нельзя не учитывать имущественную и социальную неоднородность торговцев XVII в. Ведущие позиции в торгово-предпринимательской деятельности в России XVII столетия занимала самая привилегированная и богатая группа русского купечества — гости. Они превосходили остальных торговых людей и по размерам капиталов, и по объему оборота товаров, и по общественному влиянию, занимаясь наряду с торговлей также промыслами и вкладывая средства в промышленное производство.

Одним из самых характерных внешних признаков нового этапа развития культуры страны стало распространение наряду с храмами каменных построек светского назначения, нередко сооружавшихся не только феодальной знатью, но и представителями зажиточного купечества. Накопив значительные средства за счет крупных торговых операций, они, подражая аристократии, вкладывали их в дорогостоящее строительство жилых зданий из кирпича. Выделяясь на фоне преобладавшей тогда деревянной застройки Москвы, такие высокие и просторные купеческие палаты сразу же бросались в глаза.

Широкую известность получили Никитниковы, один из самых богатых и знаменитых купеческих родов XVII в., происходивший из Ярославля. Их родоначальник, Никита, жил там в XVI в. Семейное торговое дело продолжили его сын — Леонтий, а затем внуки — Григорий, Павел, Третьяк, Никита, чей приезжий двор существовал в конце XVI в. в Казани. Наиболее удачливым был Григорий, избранный земским старостой Ярославля еще молодым. Он неоднократно вносил крупные суммы в казну Второго ополчения в 1612 г. Ярославский двор Никитниковых располагался около Углицких ворот и Спасского монастыря, вблизи торговых рядов. Рядом с домом Григорий построил деревянную церковь Рождества Богородицы. Неподалеку, на берегу р. Которосли, находились принадлежавшие ему рыбные и соляные амбары . Григорий Никитников, будучи с 1613 г. гостем, занимался крупной торговлей рыбой и солью по Волге и Оке, где во многих городах (Астрахани, Казани, Коломне, Нижнем Новгороде и др.) у него имелись дворы, склады и лавки, в том числе в Суконном, Сурожском, Серебряном и Шапочном рядах у Красной площади в Москве, куда он переехал по царскому приказу в 1622 г. Ему приходилось нередко выполнять разные государственные обязанности: таможенного головы в нескольких городах, сборщика «пятой деньги» с торгово-ремесленного населения, участника земских соборов. Выделял он деньги в кредит и казне для уплаты жалованья ратным людям, требуя возврата их в срок. По заказу и на деньги Григория Никитникова в 1631-1634 гг. в Москве, в Китай-городе, на дворе его усадьбы, возвели каменную церковь Троицы, являвшуюся не только домовым, но и приходским храмом. Рядом с ней располагались каменные палаты Григория Никитникова.

От брака с Евфросиньей у Григория родились сын Андрей и дочери — Анна, Домника, Мария. У Андрея Никитникова и его жены Марфы Михайловны Кошелевой были сын Борис и дочь Татьяна. Мария Никитникова и ее супруг купец Василий Булгаков назвали своего сына в честь деда Григорием. Семейной трагедией стал уход из жизни около 1648 г. ближайшего помощника отца — Андрея, человека грамотного, обладавшего художественным вкусом. Незадолго до смерти он вложил в церковь Троицы поминальную книгу, включающую имена 154 представителей рода Никитниковых (82 — мужского пола и 72 — женского), орнаментированную красочными заставками и ныне хранящуюся в отделе рукописей Государственного Исторического музея (Москва) . Сам Григорий Никитников умер в 1651 г. и похоронен не в приделе храма Троицы, а в Спасском монастыре Ярославля, где перед смертью принял постриг под именем Герасим. По завещанию он передал весь капитал, недвижимость и промыслы в нераздельное владение внуков Бориса Никитникова и Григория Булгакова (по отцу), скончавшихся довольно рано . Борис отличался образованностью, в 1653 г. он еще числился в составе Гостиной сотни, а умер в следующем году. Григорий Булгаков в 1649-1650 гг. находился на государевой службе в Архангельске и Холмогорах. Единственным преемником семейного торгово-промышленного предприятия стал в 60- 70-х гг. XVII в. правнук Григория Никитникова — Иван Григорьевич Булгаков. Он завершил внутреннее убранство церкви Троицы. Никитниковы имели домашнее собрание русских старопечатных книг — «Беседы Иоанна Златоуста», «Минея», «Трефолой», «Уложение судных дел» (Соборное Уложение 1649 г.) и др. Часть из них Борис пожертвовал после смерти деда различным церквам и монастырям, куда также вносились деньги для поминания предков . Род Никитниковых записан также в синодике Введенского монастыря в Тихвине.

Вот какие впечатления вызвал московский дом богатого гостя Григория Леонтьевича Никитникова у архидиакона Павла Алеппского, приезжавшего в середине XVII в. в Россию из Сирии: «Мы видели в Москве роскошное жилище этого купца, которое обширнее, чем палаты министров. Он выстроил у себя чудесную церковь, подобно которой мы не видели даже у царя» . Речь идет о красивейшем пятиглавом храме Троицы в Никитниках, воздвигнутом из кирпича и со вкусом декорированном резным белым камнем (килевидными кокошниками, фигурными наличниками, полуколоиками, порталами) и полихромными поливными изразцами. Он хорошо сохранился в отличие от палат, разобранных еще в XVII в. В состав храма с подчеркнутой ассиметричной композицией впервые в практике московского культового зодчества была включена шатровая колокольня. К его внешнему оформлению явно причастна артель резчиков по камню, участвовавшая в строительстве царского Теремного дворца в Кремле. Подклет церкви использовался для хранения товаров, а ее южный придел Никиты Воина стал семейной усыпальницей этого известного купеческого рода, происходившего из Ярославля. Внутреннее оформление храма завершили к середине 1650-х гг., уже после смерти Г.Л.Никитникова, его внуки. Иконы для храма заказывались самым известным иконописцам того времени, в том числе Иосифу Владимирову («Сошествие Святого Духа») и изографу Оружейной палаты Симону Ушакову («Великий архиерей», «Спас Нерукотворный» и др.), чей каменный особняк находился неподалеку. При росписи стен церкви Троицы мастера первыми в России творчески использовали в качестве образцов (скорее, иконографических схем) гравюры из Библии Пискатора, незадолго до того изданной в Голландии, а на одной из фресок изобразили групповой портрет Никитниковых из 11 персон .

На Ипатьевской улице, в пяти саженях от усадьбы Никитниковых, у церкви Климента папы Римского, что у Варварских ворот, находился двор еще одного богатейшего гостя Василия Григорьевича Шорина . Длина его достигала 43 сажен, а ширина 16-24 сажен. На нем, на небольшом расстоянии от храма, имелось какое-то «каменное строенье», имевшее, скорее всего, хозяйственное назначение и потому не именуемое в строельной книге 1657 г. палатами . Шорину принадлежали еще несколько дворов поменьше, располагавшихся рядом, на прихваченной незаконно церковной земле. Там в деревянных избах проживали его люди, в том числе сапожники. Еще в 1644 г. В.Г.Шорин обращался с челобитной по поводу перестройки каменного придела храма «Обновления Воскресения Христова, что в Китае-городе, у его Васильева двора» . Домовым храмом Шориных считается церковь Дмитрия Солунского, которая располагалась на территории их усадьбы, в которой со временем появилось и каменное жилье. Они, как предполагается, могли быть также заказчиками обновления церкви Климента у Варварских ворот . По соседству с их каменным домом на Ипатьевской улице, который находился в приличном состоянии и в начале XVIII в., проживали в 1695 г. боярин Ф.П.Шереметев и окольничий И.А.Матюшкин .

Шорины происходили из Вязьмы, откуда в 1610 г. приезжал торговать в Новгород Великий Григорий Шорин с сыном Богданом . В середине XVII в. В.Г.Шорин, упоминающийся как гость с 1641 г., приумножив наследственный капитал, уже занимал прочные позиции в торговопредпринимательском деле, владея не только многочисленными лавками в Москве, Астрахани, других городах. Учитывая огромный спрос на выделанную кожу, оборотистый купец завел собственное производство (кожевенный двор) в Нижнем Новгороде. Он стоял у истоков денежной реформы царя Алексея Михайловича в 50-х гг. XVII в. В Галицком и Коломенском уездах Шорину принадлежало свыше 50 крестьянских дворов, несколько деревень в Устюжском уезде, в районе Соли Вычегодской, населенных черносошными крестьянами, за что он должен был вносить платежи в государеву казну. Часть из них перешла к нему в 70-е гг. XVII в. после заключения второго брака с вдовой члена Гостиной сотни Н.Ревякина. Местное крестьянство, недовольное концентрацией земель в руках именитого купца, не раз судилось с переменным успехом с Шориным. По иску посадского человека из Великого Устюга С.Ф.Якушева в 1676 г. было заведено уголовное дело об увозе людьми Шорина принадлежавшей истцу избы из деревни .

Приказчики В.Г.Шорина торговали в Москве, в Вологде, в Великом Устюге, посещали города Поволжья и Сибири, восточные страны. Род одного из них, «Лари Шевырева, московского торгового человека Василия Шорина», поминался в Свенском монастыре, куда хозяин, очевидно, не раз направлял его с товарами на ярмарку . Приобретя немалое влияние в правительственных кругах, В.Г.Шорин дважды занимал пост таможенного головы Архангельска, в 1676 г. числился старостой гостей, не раз выступал в защиту интересов отечественного купечества. Ему, как и гостю Федору Юрьеву, с патриаршего стола Иоакима посылалось 15 августа 1674 г., в праздник Успения Богородицы, угощение— «стерлядь паровая» . Участвовал Шорин и в строительстве первого российского военного трехъярусного парусного корабля «Орел». Жизнь этого богатейшего человека не была идиллической, неприятности не раз обрушивались на его голову. Во время Соляного (1648) и Медного (1662) бунтов принадлежавшие ему дворы, лавки и склады были разгромлены и опустошены восставшим московским людом. Позже плывший по Волге торговый караван Шорина разграбили казаки Степана Разина. В конце концов значительная часть его имущества (лавки, погреб, каменная палатка в Астрахани) была отписана в казну «за многие недоимки» по уплате налогов. Очевидно, пошатнувшимся материальным состоянием объясняется скромный вклад В.Г.Шорина в Троице-Сергиев монастырь, сделанный 13 декабря 1676 г.: «бархот золотной по червчатой земле в мере 9 аршин з двемя вершки» . Среди историков одно время даже бытовало мнение, что умер Василий Григорьевич в 1680 г. в полной нищете и безвестности. Но, как удалось выяснить с помощью новых архивных материалов, его сыну Федору (гостю с 1666 г.) и внуку Михаилу довелось продолжить, пусть и не в таких масштабах, дело отца и деда. Еще в 1675 г. М.Ф.Шорин был пожалован чином гостя «за многие службы прадедов и деда и дяди и отца его, и за честь, и за отечество» . Стремясь укрепить свое влияние среди московской торговой верхушки, в январе 1687 г., по случаю заключенного чуть раньше «Вечного мира» с Польшей, царевна Софья специальным указом пожаловала ее наиболее видным представителям денежные и земельные оклады, в том числе 750 четвертей (210 га) земли и 85 рублей — Михаилу Федоровичу Шорину . Поминальные записи рода Шориных имеются в синодиках Троице-Сергиева монастыря, Успенского собора Московского Кремля, храма Троицы в Никитниках, Никитского монастыря в Переславле-Залесском . В наиболее полной записи рода «гостя Григория Шорина и сына его его гостя Василья Шорина» из синодика Успенского собора перечислены 40 мужских (27) и женских (13) имен, в том числе 16 принявших монашеский постриг и 14 скончавшихся во младенчестве .

Участник Земского собора 1598 г., гость Меньшой Семенович Булгаков, проживавший в каменных палатах, в самом начале XVII в. построил в Китай-городе церковь Воскресения Христова. Она стала домовым храмом этой купеческой семьи, о чем свидетельствует запись в строельной книге 1657 г.: «...К церкви кроме Бахтеяра, да Рудельфа Булгаковых (сыновей М. С. Булгакова. — В.П.) прихожен не бывало никого; а как Бахтеяр и Рудельф были живы и они родителей своих к церкви клали, да и сами они погребены в той же церкви, а после Бахтеяра да Рудельфа Булгаковых сродичев никого не осталось» . При опросе соседей «окольничей Борис Иванович Пушкин сказал: на Варварском кресце церковь Воскресение Христово, строенье Меныыава Булгакова, подле ево двора, да у Меньшова ж на дворе поставлена полата каменная, и кто ту полату строил и сколь довно — того он не ведает» . У входа в усадьбу Булгаковых, отмеченную, наряду с немногими дворами знати, на «Петровом чертеже» (около 1597-1599 гг.), находилась сторожевая изба .

Двор «дьяка Олмаза Иванова», упомянутый в купчей 1647 г., располагался в Китай-городе, «в приходе у Веденья Пречистыя Богородицы Золотоверхово» . Алмаз (Ерофей) Иванович Иванов (?—1669) происходил из купеческого рода Чистых . Род его записан в синодике XVII в. Успенского собора Московского Кремля . Торговавший с восточными странами и знавший несколько иностранных языков, гость со временем стал думным дворянином и начальником Посольского приказа, внеся заметный вклад в деятельность дипломатического ведомства России. В составе российских посольств Алмаз Иванов выезжал в Речь Посполитую и Швецию . С ним не раз встречался в Москве в 1665 г. член голландского посольства Николаас Витсен . А вот как характеризовал Иванова посланник австрийского императора Августин Мейерберг, автор сочинение «Путешествие в Московию»: «...Происходя от родителей простого звания, он счастливо занимался торговлею. Потом, будучи знаком с иноземными краями, при исправлении многих посольств, столько показал примеров хитрости, коварства, находчивости, что удостоен был должности смотрителя за тайными архивами царства, за иностранными послами и докладчика их посольств» . Имеются свидетельства о пожертвованиях А.Иванова, обладавшего собранием печатных книг. По информации вкладной книги Ростовского Борисоглебского монастыря, «лета 7170 (1662 г.) августа в 23 день дал вкладу думной дьяк Алмаз Иванович да сын ево дьяк Дмитрей Ярофеевич по своей благой теплой вере для своево многолетнего здравия три книги в тетратех: книга апостол в десть печатной да книга многослойной свиток в полудесть печатной да книга граматика печатная в полдесть.. .» .

На Берсеневке (совр. Берсеневская набережная Москвы-реки) в середине XVII в. был выстроен из большемерного кирпича новый дом для Аверкия Степановича Кириллова (1622-1682), именовавшегося первоначально в документах как «Аверко Степанов» и выбившегося в богачи из тяглецов Садовой слободы. В Оружейной палате Московского Кремля хранится напрестольный крест с расписной эмалью и резьбой по золоту, вложенный в Троицкий собор Берсеневской слободы 1 августа 1658 г. государевым садовником Аверкием Кирилловым в память о его родителях . При его финансовом участии явно сооружался приходской каменный храм «Живоначальныя Троицы, что в Садовниках, за Берсеневою»; для расширения церковного кладбища А.С.Кириллов поступился «двумя дворами братей своих» и отдал стоявшие на них избы пономарю и сторожу церкви . А в следующем году он, минуя Гостиную сотню, был зачислен в корпорацию гостей. «Род гостя Аверкия Степанова, да Михаила Пиримова садовника», записанный в поминальной книге Новоспасского монастыря, насчитывает 33 имени (в том числе 13 младенцев, 2 убиенных, 9 монашествующих) . А.С.Кириллов пожертвовал в далекий Анзерский скит на Соловецких островах две печатные книги — «Поучение Ефрема Сирина» и «Лествичник» .

Кириллову принадлежали дворы и лавки в Москве, Нижнем Новгороде, Вологде, поташные промыслы, земли и деревни с крестьянами. Расширяя свою предпринимательскую деятельность, в начале 1660-х гг. он получил в пользование участки для устройства соляных варниц в Соликамске и угодья по р. Усолке, а вскоре приобрел за 1000 руб. крупную подмосковную вотчину, закрепленную за ним в 1666 г. специальным именным указом Боярской думы. Кириллова хорошо знали в правительственных кругах. Сохранилось, например, его донесение об армянско-русской торговле, составленное для Посольского приказа. В 1677 г. его привлекли на государственную службу с пожалованием чина думного дьяка, случай редчайший для представителя купечества. Управляя приказами Большой казны, Большого прихода, Большого дворца, Новгородским, Кириллов занимался вопросами, связанными главным образом с промышленностью, торговлей и финансами. В ходе знаменитого бунта в мае 1682 г. он был убит разъяренными стрельцами, записавшими на поставленном посреди Красной площади столбе наряду с именами прочих жертв «вины» этого незаурядного деятеля из купеческой среды: «Великие взятки имал и налогу всякую и неправду чинил». Обвинение это по отношению к Кириллову трудно признать справедливым, ведь дьяк вроде бы отличался неподкупностью. Немногим спустя, укрепив свою власть, царевна Софья расправилась со смутьянами и приказала срыть стрелецкий «столп» с позорной надписью . А.С.Кириллова, как и его супругу, также ушедшую из жизни в 60-летнем возрасте, похоронили под северной папертью храма Николы на Берсеневке, где при вскрытии нашли могильные плиты. На одном из надгробий помещена надпись: «Во славе и хвале Отца и сына и святого духа раб Божии думный дьяк Аверкий Стефанович Кириллов от рождения своего поживе 60 лет и от начала мира лета 7190 мая в 16 день мученически скончался на память преподобного отца нашего Феодора Освященного» . Гостем и дьяком стал их сын Яков Аверкиевич, делавший крупные вклады в Донской монастырь и принявший там в 1693 г. великую схиму под именем Иона; род его записан в синодике Успенского собора Кремля .

До сих пор сохранились (в перестроенном, правда, виде) каменные двухэтажные палаты Аверкия Кириллова, напоминающие о первом их владельце . По информации строельной книги 1657 г. «...на том ево огороде, подле подле ево Аверкиева двора построена ево Аверкиева полата вновь...» . Ее подтверждает одновременная надпись, помещенная вокруг высеченного креста на плафоне потолка в одной из угловых комнат первого этажа: «Написан сей святой и животворящей кр[е]ст в лет[о] 7765 году, того и лета и палата посправлена (по другой версии, поставлена— В.П.)» . Уже тогда хозяин палат, числившийся пока еще садовником, достиг за счет торговых операций высокого имущественного положения.

Этот богатый московский дом, обставленный и устроенный на западноевропейский манер, произвел яркие впечатления на голландца Н.Витсена, побывавшего в Москве в 1665 г.: «Я посетил Аверкия Степановича Кириллова, первого гостя, которого считают одним из самых богатых купцов. Он живет в прекраснейшем здании; это большая и красивая каменная палата, верх из дерева. Во дворе у него собственная церковь и колокольня, богато убранные, красивый двор и сад. Обстановка внутри дома не хуже, в окнах немецкие разрисованные стекла (витражи). Короче — у него все, что нужно для богато обставленного дома: прекрасные стулья и столы, картины, ковры, шкафы, серебряные изделия и т.д. Он угостил нас различными напитками, а также огурцами, дынями, тыквой, орехами и прозрачными яблоками, и все это подали на красивом резном серебре, очень чистом. Не было недостатка в резных кубках и чарках. Все его слуги одеты в одинаковое платье, что не было принято даже у самого царя. Он угощал нас очень любезно, беседовал о недавно появившейся комете; русские об этом рассуждают неправильно. Он показал нам книгу предсказаний будущего, переведенную на русский язык, будто в ней истинные предсказания, и спросил мое мнение об этом» .

Несколько каменных палат возвели в правление царя Михаила Федоровича купцы Юдины. Они стояли в московских усадьбах братьев Андрея, Василия и Ивана Афанасьевичей Юдиных, сыновей «московского гостя Афонасия Иванова сына Июдина», чей род записан в синодике Успенского собора Кремля . Двор с каменным жилым строением от Андрея Афанасьевича перешел к его сыну Ивану, предъявившему в 1642 г. претензии на недвижимость и прочие ценности своего умершего двоюродного брата Григория Ивановича, у которого была еще жива мать Аксинья из рода детей боярских. На часть этого имущества претендовали их более дальние родственники — член Гостиной сотни Василий Григорьевич Юдин и его сестра Марфа. Обосновывая свои права, обе стороны представили властям собственные генеалогические росписи (пожалуй, самые ранние в России реконструкции в области купеческой генеалогии). Аксинья Юдина, потерявшая и мужа, и сына, также не жаждала остаться на старости без средств существования и обращалась с челобитными к царю. В связи с этим запутанным имущественным спором о выморочном наследстве подмастерья Приказа каменных дел, лесные целовальники Новгородской сотни и торговцы железных рядов по указанию властей оценили недвижимость: «...Цена Васильеву и Иванову и Григорьеву двору Юдиных каменному строению 1910 рублев 30 алтын; а деревянному всякому дворовому строению и избам и полатной кровле и городбе (изгороди.— В.П.) и саду и дворовой земле 1300 рублев; в полатных окошках 40 решоток железных, цена по рублю решотка; у окошек 20 воем затворов железных, цена по рублю затвор; три двери железных, цена по осми рублев дверь...» Кажется, именно в этом каменном доме первоначально размещалась иконописная мастерская известного «изографа» XVII в. Симона Ушакова, которому позже, в 1673 г., была передана усадьба гостя Ивана Чулкова с каменными палатами .

Поражает обилие зарешеченных слюдяных окон в купеческих палатах, владельцы которых с помощью железных дверей и решеток стремились обезопасить от разграбления свое имущество. Но внутри таких каменных палат, как отмечалось в трактате чешского иезуита Иржи Давида «Современное состояние Великой России, или Московии» (1690 г.), было темновато «частично из-за толстых стен, частично из-за непропорционально маленьких окон» . В челобитной члена Гостиной сотни Ивана Андреевича Юдина, к сожалению, не указано, где же находилась и из какого материала была сооружена «церковь де Божия Воскресение Христово, строение родителей его Юдиных безприходная» . Она располагалась в пределах родовой усадьбы Юдиных либо рядом с ней («в Панех», у Панского двора) и стала фактически их домовым храмом, в котором еще в 1628 г. патриарх Филарет отпевал гостя Ивана Афанасьевича Юдина .

Босые (Босово) происходили из Великого Устюга. Находясь в течение шести лет на государевой службе «в Перми у Медного и у гор», Кирилл Алексеевич Босов (Босово), ставший гостем 5 июля 1646 г., «для московского житья поставил полаты каменье и от пожарново дела обережь» и породнился с княжеским родом Мышецких . Его дочь Анна стала женой князя Ивана Даниловича Мышецкого и, овдовев, продала в 1674/1675 г. гостю Василию Ивановичу Грудцыну-Усову родовые вотчины в Устюжском и Усольском уездах, доставшиеся ей от отца и от дяди Василия Алексеевича Босых .

Из росписи денег члена Гостиной сотни Максима Ильича Твердикова, израсходованных мужем его тетки дьяком Андреем Галкиным (28 ноября 1671 г.), можно узнать, что 70 рублей было уплачено за кирпич для церковного строительства, из которого «гость Иван Савин сын Худяков зделал себе палаты» . Иногда из камня в купеческих усадьбах сооружались хозяйственные помещения. Двор «с полатою и з садом» гостя Максима Григорьевича Твердикова в Китай-городе, как выморочное имущество, перешел к его племяннице Прасковье Григорьевне Галкиной (урожденной Твердиковой), жене государева дьяка Андрея Галкина. Но после большого пожара 1668 г. от этого двора уцелела лишь «полатка кладовая на погребе на каменом» .

После смерти гостя Федора Михайловича Нестерова (Неустроева), выходца из Ярославля, «остался двор его в Барашах с каменными полаты и со всяким деревянным хоромным и дворовым строением, да загородной двор, что в Красном селе, и посуда серебряная и оловянная и медная, и всякой домашней завод, и в Суровском ряду в лавках... товары и денги» . По раздельной грамоте от 5 сентября 1698 г. усадьба с каменными и деревянными постройками в Барашской слободе перешла во владение двух его сыновей — Ильи и Алексея, а их братья Иван Большой, Иван Меньшой и Василий получили остальное семейное недвижимое имущество, деньги и товары, унаследованные от отца. С этим купеческим родом была связана церковь Входа в храм Пресвятой Богородицы, куда на погребение Ф.М.Нестерова приходил 15 октября 1690 г. патриарх . Еще один гость Максим Афанасьевич Чирьев московский «двор строил и каменные полаты на деньги ис пожитков тестя своего Захарья Кузьмича», поэтому завещал их в начале XVIII в. своей жене Татьяне Захарьевой «со всяким дворовым строением и с садом» .

Братья Ушаковы из Енисейска — Иван (член Гостиной сотни с 1683 г., гость с 1685 г.) и Алексей (член Гостиной сотни с 1686 г.), занимавшиеся в Сибири крупной торговлей хлебом, солеварением, выполнявшие казенные винные подряды, по указанию властей переехали в 1689 г. в Москву, где у них появился собственный двор. После смерти Ивана Ушакова (между 1694 и 1697 гг.) началось следствие об его несостоятельности. Приказ Большой казны и Сибирский приказ предъявили Алексею Ушакову иски на огромные суммы. И в сентябре 1698 г. Приказом Большой казны был конфискован в счет долга за подрядное вино московский двор Ушаковых с каменными палатами, оцененный (очевидно, вместе с движимым имуществом) в 29336 руб. 30 алтын 5 денег .

О внешнем виде и внутренней планировке такого богатого городского жилья конца XVII в. можно судить по материалам дела 1694-1701 гг. о краже в Разрядном приказе золотых наградных монет, скупкой которых занимались члены Гостиной сотни Евтифей Лаврентьев и его сын Афанасий Евтифеев, владевшие лавками в Серебряном ряду Москвы. В ценовной от 24 января 1695 г. «отписан двор у Афоньки Евтифеева со всем хоромным деревяным и каменным строением и оценен и учинен чертеж». Вот как выглядели его двухэтажные каменные палаты на Якиманке: «А полатному строению по осмотру Каменного приказу подмастерьев — длина 9 сажень без аршина, поперег 5 сажень без чети, вышина пол-3 сажени. Стены в пол-3 кирпича, внизу 4 житья теплых. Столовая — длина 4 сажени, поперег 3 сажени с аршином, потолок накатной, 10 окон с решетки. Полата наугольная — длина пол-3, поперег 2 сажени без чети, в ней 5 окон. К ней приделана приспешня и очаг по-полску на связях, в ней 3 окна, длина пол-3, поперег 2 сажени без чети. Близь рундука кладовая полатка, в ней печь ценинная, длина 2 сажени без поларшина, поперег 4 аршина с сводом. На той полатке спальня, длина то ж, что и нижней полатке, потолок накатной, печь ценинная, всход каменной из нижних сеней, 2 задца» . Как видим, стены дома были выложены из двух с половиной рядов кирпича; он обогревался двумя печами, обложенными поливными изразцами. На верхний этаж, где находилась спальня хозяина, вела каменная лестница. На чертеже показаны два входа в здание. Длина двора достигала 75 сажен. На нем хватило места и для воротной избы с сенями, и для поварни (кухни), и для конюшни с тремя стойлами, и для сада, и для огорода, и даже для пруда. Все это первоначально оценили в 570 руб. 16 алтын 4 деньги, в том числе «каменного строения на 265 рублев». Во второй ценовной, составленной 5 апреля 1695 г., стоимость дворовых построек и земли А.Евтифеева снижена до 305 руб. 16алтын 4 денег, а описаны они не так подробно: «...Хоромного строения на каменных полатах: кровля, крыто тесом, погреб дубовой с напогребицею, подле погреба конюшня, позадь того погреба навес. Изба воротнея с сеньми под одну кровлю. Поварня с чюланом, колодезь на дво[ 78 ] ре...» . А на усадьбе его отца в Кадашевской слободе стояли только деревянные жилые и хозяйственные строения. По свидетельству голландского коммерсанта Исаака Массы, впервые побывавшего в России в 1601-1609 гг., «в Москве каждый купец, даже не богатый, держит лошадей, и из одной улицы в другую переезжает верхом» . Для зажиточных торговых людей передвигаться пешком даже на небольшое расстояние считалось зазорным. Эта информация подтверждается наличием конюшен на купеческих усадьбах. Накануне «Соляного» бунта 1648 г. думный дьяк Назарий Чистой, происходивший из гостей, ехал на лошади из Кремля в свой дом, располагавшийся неподалеку в Китай-городе.

В апреле 1696 г. патриаршие крестьяне Клим и Никита Калмыковы, несмотря на сопротивление патриарха Иоакима, были окончательно зачислены в Гостиную сотню . В своей московской усадьбе Клим Калмыков затеял строительство каменного жилья.

Рядом со своими двухэтажными каменными палатами у Покровских ворот член Гостиной сотни Михаил Семенович Сверчков в 1696 г. поручил мастеру Петру Потапову возвести храм Успения на Покровке, сооруженный в стиле «нарышкинского» барокко два года спустя. В отличие от церкви, уничтоженной в XX в., дом М.С.Сверчкова сохранился до нашего времени . В столице и других городах России в те времена зажиточные представители купеческого сословия строили каменные храмы не только при своих усадьбах. На умершего в 1703 г. гостя Ивана Матвеевича Сверчкова, как на «храмоздателя», ссылались в 80-х гг. XVIII в. священники церкви Успения на Сретенке и Никольской церкви, «что у Мясницких ворот», во владении которых по завещанию оказались две его лавки . Еще в 1644 г. его отец, член Гостиной сотни Матвей Сверчков получил благословенную грамоту «на три престола каменнаго храму, что на Москве, у Николы в Мясниках, во имя явления Иконы Пречистыя Богородицы, иже на Толге, да в пределах св. апостола Матфея, да св. мученика Ивана Рыльского». Краткая поминальная запись рода москвитина торгового человека «Матфея Иванова сына Сверчкова» («Ивана во иноцех Иосифа. Иноки Пелагеи») имеется в синодике конца XVII в. Кирилло-Белозерского монастыря . А в храме Николы в Мясниках в 1692 г. в присутствии патриарха был погребен его сын — гость Семен Сверчков .

Еще один именитый купец Софроний Федорович (Томило) Тараканов явно участвовал в строительстве либо выделял деньги на содержание храма Успения Пресвятой Богородицы, находившегося на Введенской улице Китай-города, рядом с его двором . На большом камне там имелась следующая надпись: «Лета 7147 (1639) февраля в 17 день, на память святаго великомучиника Феодора Тирона, преставися раб Божий гость Софоний Федоров сын, прозвище Томила Тороканов, а память его дека...» Хуже сохранился текст на меньшем камне о кончине его супруги . На внутренней алтарной стене, над жертвенником, в приделе св. Максима Исповедника церкви Максима Блаженного на Варварке 20 июня 1699 г. была сделана поминальная надпись рода ее «храмоздателя»: «Род гостиныя сотни строителя сея церкви Максима Филиппова сына Верховитина. Ермила, Петра, Филиппа, Марфу, Максима, Наталию, Иосафа схимника, Ермила утопшаго, Ивана, Матрону, Акинфия, Автонома, Андрея, Агафии, Февронии, Феодора, Фомы, Михаила, Параскевы, Петра, Гликерии и их сродников» . В строительстве этого храма участвовал также купец Максим Шаровников . Каменный храм Великомученика Георгия, что на Всполье, был построен в 7181 (1672/1673) г. «московским гостем Семеном Потаповым ради вечного поминовения, при державе великого государя царя и великаго князя Алексея Михайловича всея Великия и Малыя и Белыя России самодержца, и благословением великаго господина святейшаго патриарха Питирима Московского и всея России» . Благодаря гостям Филатьевым, выходцам из Архангельска, в 1680-х гг. в Китай-городе появилась церковь Николы Чудотворца, «что у Большого креста», у Ильинских ворот . В нее ходил 3 мая 1692 г. патриарх «на погребение тела гостя Остафья Филатьева», при жизни занимавшегося по поручению казны закупками и продажей соболей .

Но преобладали все же в столице России не домовые, а приходские храмы («мирского строения»), возводившиеся на пожертвования всех прихожан. Гости (М.С.Булгаков, М.Ерофеев, Г.Л.Никитников и Юдины) являлись единоличными ктиторами лишь четырех из 45 церквей Китай-города первой половины XVII в. На средства жителей Кадашевской слободы при финансовой поддержке гостя Кодрата (Кодратия, Кондрата Маркова) Марковича Добрынина, выходца из Балахны, и его сына Логина в 1687 г. зодчий Сергей Турчанинов соорудил каменный храм Воскресения Христова в Кадашах, для которого были заказаны ряд икон, в том числе «Кодратий апостол». К.М.Добрынин записан в храмовый синодик, и на его погребение в этой же церкви приходил 12 марта 1692 г. сам патриарх . А в Толмачевской слободе Добрыниными была построена каменная церковь, посвященная празднику Сошествия Святого Духа, с приделом Николая Чудотворца (Николо-Толмачевская церковь) . Гость Логин Добрынин, чей род записан в синодике Успенского собора Кремля, завещал также передать Троице-Сергиеву монастырю «быка да корову немецких» .

С конца XVII в., подражая феодальной знати, именитые купцы стали заказывать эпитафии на надгробия близких. В 1690 г. по заказу «гостиного сына» Максима Лабозного известный поэт Карион Истомин сочинил краткую (5 двустиший) стихотворную надпись на гробницу его супруги Феодосии:

Путниче смотрев гроб сей и мудрися (,)

Зде тело честны жены положися

Феодосии, Лабозна Максима

Гостина сына, в честности гласима.

Иже из мертвых надежна востати,

Изволь, и просит, душу поминати.

Боже, сподоби ону вечны славы (,)

Нас же ходити наставь в пути правы.

Маиа в шестый день (,) в час скончалась десятый (,)

Седмь тысящ сто год девятьдесят осмый .

В купеческих духовных грамотах нередко можно встретить распоряжения душеприказчикам о пожертвовании крупных денежных сумм храмам и монастырям. К примеру, гость Гаврила Романович Никитин в 1697 г. завещал: «На Москве к церкви Григорию Богослову, что на Дмитровке, на церковное строение 100 рублев. К Соли Вычегоцкой к церкви Всемилостивого Спаса для поминовения родителей 200 рублев. На Чаранду к церкви Верховных Апостол Петра и Павла, где родители ево, Гавриловы, лежат, на церковное строение 100 рублев» . А в завещании гостя Ильи Федоровича Нестерова, составленном 1 мая 1697 г., было выделено на посмертное поминовение его души 500 руб. Член гостиной сотни Андрей Прокофьевич Свешников явно жертвовал на храм Рождества Пресвятой Богородицы в Путинках на Дмитровке, о чем свидетельствует поминальная надпись его рода на южной стене церкви .

Из кирпича богатые торговые люди Москвы возводили в XVII в. чаще всего не храмы и палаты, а лавки и складские помещения. Представителям лишь одной из ветвей купеческой династии Юдиных в 1642 г. принадлежали в Китай-городе 29 лавок, в том числе 13 каменных . В третьей четверти XVII в. в Москве строительство каменного погреба обходилось в 130 рублей, годовая арендная плата за одну каменную лавку достигала 40 руб. Деревянные лавки стоили в три-четыре раза дешевле (в среднем 25-30 руб.), но в них могли погибнуть от огня более дорогие товары . Для тушения больших пожаров, конечно же, не хватало деревянных кадок с водой, которые обычно ставили на крыши лавок. Не спасали от них и висевшие в лавках иконы. Как засвидетельствовано в Кратком Московском летописце второй редакции, в 1605 г. в Москве «горели ряды по большую важню (весовая.— В.П.), рвало зелье (порох.— В.П.), в Москотильном ряду в одном убило 80 человек лавочных людей, а по смете во всех рядех убило до трехсот человек» . По информации уже упоминавшегося выше Иржи Давида, «купцы, потерпевшие в прошлом (1683.— В.П.) году большие убытки, когда лавки их сгорели дотла, теперь строят каменные» . В самом начале XVIII в. цена одной каменной лавки в центре Москвы, в Китай-городе, варьируясь от 300 до 1000 руб., в среднем равнялась 500-600 руб., то есть приближалась к затратам на жилой дом из кирпича .

Согласно статье 26 главы IX Соборного Уложения 1649 г., предписывалось в субботу закрывать торговые ряды за три часа до вечера, а по воскресеньям «рядов не отпирать, и ничем не торговать, опричь сьестных товаров и коньского корму» . В лавках также запрещалось торговать во время крестного хода. Лавки в рядах их владельцам либо арендаторам приходилось по очереди охранять от лихих людей. В Москве, например, в ночное время вдоль торговых рядов бегали злые цепные псы. Но полностью обезопасить купцов от краж товаров и прочего ценного имущества не могли ни каменные лавки, палаты и погреба, ни железные двери и решетки на окнах.

В начале XVII в. каменные постройки на купеческих дворах в Москве встречались еще довольно редко. И в этой связи составитель экспликации «Сигизмундова» плана Москвы 1610 г. отмечал: «Никому нельзя строить из камня или щебня, кроме немногих из знати, и первейшим купцам можно строить у себя в жилищах хранилища — маленькие и низкие, в которые прячут самое ценное во время пожара» . Строительство домов и торговых помещений из камня и кирпича стало более широко практиковаться столичными купцами после событий Смутного времени и сильных пожаров 1626 и 1633 гг. Ему способствовало и создание еще в конце XVI в. Приказа каменных дел, в распоряжении которого имелись и мастера-каменщики, и строительные материалы . На каменную застройку московского посада в XVII в. повлияли также Соляной (1648 г.) и Медный (1662 г.) бунты, во время которых восставшие простолюдины громили дворы и лавки именитых гостей (дьяка, выходца из купеческой среды Назария Чистого, Семена Задорина, В.Г.Шорина и других). Сыграли свою роль и льготы, предоставлявшиеся строителям каменного жилья в Москве в последние годы правления царя Федора Алексеевича, когда желающие могли получить казенные строительные материалы с десятилетней рассрочкой их оплаты .

Как правило, представители столичного купечества участвовали во встречах царских особ и иностранных посольств. В 1635 г., когда царь Михаил Федорович возвращался из своего села Тайнинского, гостям и «гостинной сотни торговым и черных сотен всяким людем с хлебом велели встретить за посадом, где встречали наперед того» .

За верную службу по сбору таможенных и кабацких пошлин, выгодные для казны торговые операции и выполнение откупных обязательств царское правительство порой выдавало купцам в качестве поощрения наряду с денежным жалованием дополнительные подарки в виде дорогого заморского сукна, атласа, куньих и соболиных мехов, а иногда и серебряную утварь с именными надписями. В Оружейной палате Московского Кремля хранятся, в частности, серебряные ковши, пожалованные гостю Ивану Гурьеву «за прибор» в Московской таможне в 1676 г., члену Гостиной сотни Филату Хлебникову за прибыль при сборе кабацких и таможенных денег в Перми, Соликамске и Чердыни (1698 г.).

В свою очередь, купцы старались задобрить царя и царский двор богатыми дарами. Член Гостиной сотни Иван Булгаков преподнес царю Алексею Михайловичу в 1656 г. саблю в ножнах, изготовленную в Стамбуле из булатной стали и богато декорированную при помощи инкрустации, насечки, черни, золота, нефрита. Имущественное положение рядовых торговцев не позволяло делать столь драгоценные подарки. Именитые торговые люди в своем быту подражали феодальной аристократии, тянулись к ней, стремились заручиться ее поддержкой. На данное обстоятельство обращали внимание иностранцы, в частности, саксонский дипломат Г.А.Шлейссингер, автор сочинения «Полное описание России», побывавший в Москве в 1684— 1686 гг.: «А когда жены знатных господ рожают, то они посылают к самым богатым купцам и извещают, что господь бог одарил их сыном или дочерью. А уж купцы знают, как это понимать, едут к ним, желают молодой матери всего наилучшего, передают свой поцелуй и преподносят завернутый в бумагу подарок в знак внимания, а затем удаляются с глубоким поклоном. Кто дал больше всех, тот и будет хозяину особенно любезен и всегда может заходить к нему запросто» . По наблюдениям Адама Олеария, воеводы уездных городов устраивали два-три раза в год пиршества для богатых купцов с целью получения от них дорогих подарков .

Не только объемами торговых операций, но и образом жизни верхушка столичного купечества отличалась от рядового посадского населения. Как отмечается в экспликации «Сигизмундова» плана Москвы 1610 г., «местные купцы весьма сведущи и склонны к торговым сделкам, весьма жуликоваты, однако несколько приличнее и цивилизованнее других жителей этой страны» . Гостей и прочих зажиточных торговцев приглашали на парадные обеды к патриарху и великому государю Филарету Никитичу. В частности, 19 октября 1623 г. у него обедали «гости Надежа Светечников, Назарей Чистой», 9 декабря — «гости Иван Юдин да торговых людей Михаило Цыбин с товарищи». А 21 декабря того же года, когда на патриаршем обеде присутствовал царь Михаил Федорович, «на рандуке за столом ели гости московские Илья Юрьев, Иван да Василей Юдины, Григорей Твердиков, Родион Котов, Ондрей Юдин, Бахтеяр Булгаков, Надея Светешников, Юрий Белошников, Смирной Судовщиков, Григорей Шурин (Шорин. — В.П.), Иван Сверчков, Смирной Ероксалимов», и им подавали такие яства, как «икра осеннея, ухи щучьи чорные, семга просолная, белужина оханная, осетрина шехонская» . Гостей и членов Гостиной сотни можно было встретить и на царских приемах в Кремле. Они, поддерживая тесные связи с боярской средой и приказной бюрократией, стремились всячески подражать феодальной аристократии в бытовой повседневности и в этом плане находились к ней гораздо ближе, чем к рядовому посадскому населению Москвы. А с мелкими торговцами верхушку купечества объединяли разве что некоторые профессиональные черты и происхождение, но не домашний быт.

См.: Латышева Г.П. Торговые связи Москвы в XII-XIV вв.: (по материалам археологических раскопок 1959-1960гг. в Московском Кремле)// Древности Московского Кремля. М., 1971. С. 213-229. (Материалы и исследования по археологии СССР; № 167); Колызин А.М. Торговля древней Москвы (XII — середина XV в.). М., 2001.

Беленькая Д.А., Розанова Л.С. Ножи с клеймами из Зарядья // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 24-25.

ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 20. Ч. 1. С. 282; Аналогичное известие помещено в Софийской II летописи. См.: Там же. СПб., 1853. Т. 6. С. 191.

Выголов В.П. Указ. соч.; ср.: Забелин И.Е. История города Москвы. М., 1990. С. 194; Скворцов Н.А. Археология и топография Москвы. М., 1913. С. 169.

См.: Флоря Б.Н. Изменения социального состава населения Московского Кремля в конце XV — начале XVI в.//Средневековая Русь. М., 1996. Вып. 1. С. 111-119.

Перхавко В.Б. Купечество и каменное строительство в Москве во второй половине XV — XVI веке // Российское купечество от Средних веков к Новому времени. Научная конференция. Москва, 2-4 ноября 1993 г.: Тезисы докладов. М., 1993. С. 15-17; Он же. Зодчий и книжник Василий Ермолин. М., 1997; Он же. Московские купцы-строители XV века//ОИ. 1997. №4. С. 3-13.

АСЭИ. М., 1952. Т. 1. С. 444-445, 596, 601, 630; Сыроечковский В.Е. Гости-сурожане. М.; Л, 1935. С. 27-29, 112.

См.: Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV-XV веков. М., 1959. С. 164-167; Сыроечковский В.Е. Указ. соч. С. 37-39; Тихомиров М.Н. Средневековая Москва в XIV-XV вв. М., 1997. С. 180—184; Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV вв. М., 1960. С. 415-421.

Русское купечество всегда было особенным. Купцы и промышленники признавались самым обеспеченным классом Российской империи. Это были смелые, талантливые, щедрые и изобретательные люди, меценаты и ценители искусства.

Бахрушины

Происходят из купцов города Зарайска Рязанской губернии, где их род можно проследить по писцовым книгам до 1722 года. По профессии Бахрушины были «прасолы»: гоняли гуртом скот из Приволжья в большие города. Скот иногда дох по дороге, шкуры сдирали, везли в город и продавали кожевенным заводам - так начиналась история их собственного дела.

Алексей Федорович Бахрушин перебрался в Москву из Зарайска в тридцатых годах позапрошлого столетия. Семья переезжала на телегах, со всем скарбом и младшего сына Александра, будущего почетного гражданина города Москвы, везли в бельевой корзине. Алексей Федорович - стал первым московским купцом Бахрушиным (в московское купечество он занесен с 1835 года).

Александр Алексеевич Бахрушин, тот самый почетный гражданин Москвы, был отцом известного городского деятеля Владимира Александровича, коллекционеров Сергея и Алексея Александровичей и дедом профессора Сергея Владимировича.

Кстати о коллекционерах, это известная страсть к “собирательству” была отличительной чертой рода Бахрушиных. Особенно стоит отметить коллекции Алексея Петровича и Алексея Александровича. Первый собирал русскую старину и, главным образом, книги. По духовному завещанию, библиотеку он оставил Румянцевскому музею, а фарфор и старинные вещи - Историческому, где были две залы его имени. Про него говорили, что он страшно скуп, так как «ходит кажное воскресенье на Сухаревку и торгуется, как еврей». Но вряд ли его можно за это судить, ведь каждый коллекционер знает: самое приятное - самому разыскать подлинно ценную вещь, о достоинствах коей другие не подозревали.

Второй, Алексей Александрович, был большим любителем театра, долгое время председательствовал в Театральном обществе и был весьма популярен в театральных кругах. Поэтому Театральный музей стал единственным в мире богатейшим собранием всего, что имело какое-либо отношение к театру.

И по Москве, и по Зарайску они были почетными гражданами города,- честь весьма редкая. Во время моего пребывания в Городской думе было всего два почетных гражданина города Москвы: Д. А. Бахрушин и князь В. М. Голицын, бывший городской голова.

Цитата: "Одной из самых крупных и богатых фирм в Москве считается Торговый дом братьев Бахрушиных. У них кожевенное дело и суконное. Владельцы - молодые еще люди, с высшим образованием, известные благотворители, жертвующие сотни тысяч. Дело свое они ведут хотя и на новых началах - т. е. пользуясь последними словами науки, но по старинным московским обычаям. Их, например, конторы и приемные заставляют многого желать". "Новое время".

Мамонтовы

Род Мамонтовых ведет свое начало от звенигородского купца Ивана Мамонтова, о котором практически ничего неизвестно, разве что год рождения - 1730, да то, что у него был сын Федор Иванович (1760). Скорее всего, Иван Мамонтов занимался откупным промыслом и составил себе хорошее состояние, так что сыновья его были уже богатыми людьми. Можно догалываться о его благотворительной деятельности: памятник на его могиле в Звенигороде был поставлен благодарными жителями за услуги, оказанные им в 1812 году.

У Федора Ивановича было три сына - Иван, Михаил и Николай. Михаил, видимо, не был женат, во всяком случае, потомства не оставил. Два других брата были родоначальниками двух ветвей почтенной и многочисленной мамонтовской семьи.

Цитата: «Братья Иван и Николай Федоровичи Мамонтовы приехали в Москву богатыми людьми. Николай Федорович купил большой и красивый дом с обширным садом на Разгуляе. К этому времени у него была большая семья”. ("П. М. Третьяков". А. Боткин).

Мамонтовская молодежь, дети Ивана Федоровича и Николая Федоровича, была хорошо образована и разнообразно одарена. Особенно выделялась природная музыкальность Саввы Мамонтова, что сыграло большую роль в его взрослой жизни.

Савва Иванович выдвинет Шаляпина; сделает популярным Мусоргского, забракованного многими знатоками; создаст в своем театре огромный успех опере Римского-Корсакова «Садко». Будет не только меценатом, но советчиком: артисты получали от него ценные указания по вопросам грима, жеста, костюма и даже пения.

С именем Саввы Ивановича тесно связано одно из замечательных начинаний в области русского народного искусства: знаменитое Абрамцево. В новых руках она возродилась и скоро стала одним из самых культурных уголков России.

Цитата: "Мамонтовы прославились на самых разнообразных поприщах: и в области промышленной, и, пожалуй, в особенности в области искусства. Мамонтовская семья была очень велика, и представители второго поколения уже не были так богаты, как их родители, а в третьем раздробление средств пошло еще дальше. Происхождением их богатств был откупщицкий промысел, что сблизило их с небезызвестным Кокоревым. Поэтому, при появлении их в Москве, они сразу вошли в богатую купеческую среду". ("Темное царство", Н. Островский).

Родоначальником этой одной из самых старых торговых фирм в Москве был Василий Петрович Щукин, уроженец города Боровска Калужской губернии. В конце семидесятых годов XVIII века Василий Петрович учредил в Москве торговлю мануфактурным товаром и продолжал ее в течение пятидесяти лет. Его сын его, Иван Васильевич, основал Торговый дом «И. В. Щукин с сыновьями» Сыновья - это Николай, Петр, Сергей и Дмитрий Ивановичи.
Торговый дом вел обширную торговлю: товары отправлялись во все уголки Центральной России, а также в Сибирь, на Кавказ, Урал, в Среднюю Азию и Персию. В последние годы Торговый дом стал продавать не только ситцы, платки, бельевые, одежные товары и бумажные ткани, но и шерстяные, шелковые и льняные изделия.

Братья Щукины известны как большие ценители искусства. Николай Иванович был любителем старины: в его собрании находилось множество старинных рукописей, кружев, различных тканей. Для собранных предметов на Малой Грузинской он выстроил прекрасное здание в русском стиле. По завещанию - вся его коллекция, вместе с домом, поступила в собственность Исторического музея.

Сергей Иванович Щукин занимает особое место среди русских самородков-коллекционеров. Можно сказать, что вся французская живопись начала текущего столетия: Гоген, Ван Гог, Матисс, часть их предшественников, Ренуар, Сезанн, Монэ, Дега - была в коллекции Щукина.

Насмешки, неприятие, непонимание обществом работ того или иного мастера - не имели для него ни малейшего значения. Часто Щукин покупал картины за грош, не по своей скаредности и не из желания притеснить художника, - просто потому что они не продавались и даже цены на них не было.

Рябушинские

Из слободы Ребушинской Пафнутьево-Боровского монастыря Калужской губернии в 1802 году в московское купечество “прибыл” Михаила Яковлев. Торговал он в Холщовом ряду Гостиного двора. Но разорился во время Отечественной войны 1812 года, как и многие купцы. Возрождению его как предпринимателя способствовал переход в “раскол”. В 1820 году основатель дела вступил в сообщество Рогожского кладбища - московской твердыни старообрядчества "поповщинского толка", к которому принадлежали богатейшие купеческие фамилии первопрестольной.

Михаил Яковлевич принимает фамилию Ребушинский (именно так она писалась тогда) в честь своей родной слободы и вступает в купечество. Торгует он теперь "бумажным товаром", заводит несколько ткацких мануфактур в Москве и Калужской губернии, и оставляет детям капитал более 2 миллионов рублей. Так суровый и истовый старообрядец, носивший простонародный кафтан и работавший в качестве “мастера” на своих мануфактурах, заложил основу для будущего процветания семейства.

Цитата: "Меня всегда поражала одна особенность - пожалуй, характерная черта всей семьи, - это внутренняя семейная дисциплина. Не только в делах банковских, но и общественных, каждому было отведено свое место по установленному рангу, и на первом месте был старший брат, с коим другие считались и в известном смысле подчинялись ему". ("Мемуары", П. Бурышкин).

Рябушинские были известными коллекционерами: иконы, картины, предметы искусства, фарфор, мебель... Неудивительно, что Николай Рябушинский, "беспутный Николаша" (1877-1951), выбрал жизненным поприщем мир искусства. Экстравагантный любитель пожить "на широкую ногу" вошел в историю русского искусства как редактор-издатель роскошного литературно-художественного альманаха "Золотое Руно", выходившего в 1906-1909 годах. Альманаху под флагом "чистого искусства" удалось собрать лучшие силы российского "серебряного века": А. Блок, А. Белый, В. Брюсов, среди "искателей золотого руна" значились художники М. Добужинский, П. Кузнецов, Е. Лансере и многие другие. Сотрудничавший в журнале А. Бенуа оценивал его издателя, как "фигуру любопытнейшую, не бездарную, во всяком случае особенную".

Демидовы

Родоначальник династии купцов Демидовых - Никита Демидович Антуфьев, более известный под фамилией Демидов (1656-1725) был тульским кузнецом и выдвинулся при Петре I, получив огромные земли на Урале для строительства металлургических заводов. Никита Демидович имел трех сыновей: Акинфия, Григория и Никиту, между которыми и распределил все свои богатства.

В знаменитых алтайских рудниках, обязанных своим открытием Акинфию Демидову, в 1736 году были найдены богатейшие по содержанию золота и серебра руды, самородное серебро и роговая серебряная руда.

Его старший сын Прокопий Акинфиевич мало обращал внимания на управление своими заводами, которые и помимо его вмешательства приносили огромный доход. Он жил в Москве, и удивлял горожан своими чудачествами и дорого стоившими затеями. Прокопий Демидов немало тратил и на благотворительность: 20 000 рублей на учреждение при Петербургском воспитательном доме госпиталя для бедных родильниц, 20 000 рублей Московскому университету на стипендии беднейшим студентам, 5 000 рублей главному народному училищу в Москве.

Третьяковы

Происходили из старого, но небогатого купеческого рода. Елисей Мартынович Третьяков, прадед Сергея и Павла Михайловичей, прибыл в Москву в 1774 из Малояровславца году семидесятилетним стариком с женой и двумя сыновьями, Захаром и Осипом. В Малоярославце купеческий род Третьяковых существовал еще с 1646 года.
История рода Третьяковых в сущности сводится к жизнеописанию двух братьев, Павла и Сергея Михайловичей. При жизни их объединяли подлинная родственная любовь и дружба. После смерти они навсегда остались в памяти как создатели галереи имени братьев Павла и Сергея Третьяковых.

Оба брата продолжали отцовское дело, сначала торговое, потом промышленное. Они были льнянщики, а лен в России всегда почитался коренным русским товаром. Славянофильствующие экономисты (вроде Кокорева) всегда восхваляли лен и противопоставляли его иноземному американскому хлопку.

Эта семья никогда не считалась одной из самых богатых, хотя их торговые и промышленные дела шли всегда успешно. На создание своей знаменитой галереи и собирание коллекции Павел Михайлович тратил огромные деньги иногда в ущерб благосостоянию своей собственной семьи.

Цитата: "С гидом и картой в руках, ревностно и тщательно, пересмотрел он почти все европейские музеи, переезжая из одной большой столицы в другую, из одного маленького итальянского, голландского и немецкого городка в другой. И он сделался настоящим, глубоким и Стонким знатоком живописи". ("Русская старина").

Солтаденковы

Происходят из крестьян деревни Прокунино Коломенского уезда Московской губернии. Родоначальник рода Солдатенковых, Егор Васильевич, значится в московском купечестве с 1797 года Но известной эта семья стала лишь в половине XIX века, благодаря Кузьме Терентьевичу.

Он снимал лавку в старом Гостином дворе, торговал бумажной пряжей, занимался дисконтом. Впоследствии стал крупным пайщиком ряда мануфактур, банков и страховых обществ.

У Кузьмы Солдатенкова была большая библиотека и ценное собрание картин, которые он завещал Московскому Румянцевскому музею. Это коллекция является одной из самых ранних по времени ее составления и самых замечательных по превосходному и долгому существованию.

Но главным вкладом Солдатенкова в русскую культуру считается издательская деятельность. Его ближайшим сотрудником в этой области был известный в Москве городской деятель Митрофан Щепкин. Под руководством Щепкина было издано много выпусков, посвященных классикам экономической науки, для чего были сделаны специальные переводы. Эта серия издания, носившая название "Щепкинской библиотеки", была ценнейшим пособием для студентов, но уже в мое время - начало этого столетия - многие книжки стали библиографической редкостью.

Шведский дипломат Иоганн Филипп Кильбургер, который побывал в Москве еще в годы царствования царя Алексея Михайловича Романова, в своей книге "Краткое известие о русской торговле, каким образом оная производилась чрез всю Руссию в 1674 году" писал, что все москвичи "от самого знатного до самого простого любят купечество, что есть причиной того, что в городе Москве помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы ином целом княжестве". Такой увидел Москву Кильбургер. Но следует сказать, что в XVII -XVIII веках понятие "купечество" не представляло еще определенной категории населения. Оно характеризовало вид торгово-промышленной деятельности. С 40-х годов XVIII века понятие купечества охватило все посадское население определенной состоятельности. Доступ в это состояние был широко открыт и для крестьян. Это привело к тому, что количество купцов постоянно увеличивалось, а с 1750-х годов "купечество" потребовало для себя монополии на торговлю, и получила ее в 1755 г.

История собственно московского купечества началась в XVII веке, когда торговое сословие из разряда тяглых людей выделилось в особую группу городских или посадских людей, которая в свою очередь стала разделяться на гостей, гостиную и суконную согни и слободы. Самое высшее и почетное место в этой торговой иерархии принадлежало гостям (их в XVII веке было не более 30 человек). Звание это купцы получали лично от царя, и удостаивались его только самые крупные предприниматели, с торговым оборотом не меньше 20 тысяч в год, что являлось огромной по тем временам суммой. Гости были приближены к царю, освобождались от уплаты пошлин, вносимых купцами рангом пониже, занимали высшие финансовые должности, а также имели право покупать в свое владение вотчины. Если говорить о членах гостиной и суконной сотен, то в XVII веке их было около 400 человек. Они пользовались также большими привилегиями, занимали видное место в финансовой иерархии, но уступали гостям в "чести". Гостиные и суконные сотни имели самоуправление, их общие дела вершили выборные головы и старшины. Наконец Низший разряд московского купечества представляли жители черных сотен и слобод. Это были преимущественно ремесленные самоуправляемые организации, сами производившие товары, которые потом сами же и продавали. Этот разряд торговцев составлял сильную конкуренцию профессионалам-купцам высших разрядов, так как "черные сотни", торговали собственной продукцией, а, следовательно, могли продавать ее дешевле. Помимо этого, посадские люди, имеющие право вести торговлю, делились на лучших, средних и молодших.

Деятельность московского купечества регулировалась Новоторговым Уставом, принятым в 1667 году. Устав прописывал четкую систему налогообложения для купцов: вместо тамги1 был введен полавочный налог (с торговой деятельности) и тягло (с промысла). Для московского купечества XVII-XVIII веков было характерно отсутствие определенной специализации на торговле каким-либо одним товаром. Даже крупные торговцы одновременно торговали самыми разнообразными товарами, а к этому присоединяли еще и другие операции. Так, например, собранные в 1648 г. выписки из таможенных книг о привезенных купцом — гостем Василием Шориным товарах свидетельствуют о том, что в 1645 г. он провез чрез Архангельскую таможню 7 1/2 половинок сукна, 200 аршин атласу, 25 аршин красного бархата, золото пряденое в мишуру, но также тонкую медь, красную досчатую медь и 100 тысяч иголок, а на другом досчанике находилось 16 медных колоколов весом в 256 пудов и 86о стоп писчей бумаги. Из тех же книг следует, что в другой год им были привезены бакалейные товары. Из предметов вывоза приказчики Шорина везли сало топленое, клей, масло, рыбу, икру, но также юфть и весла. Так что один и тот же купец торговал сукном и бархатом, медью, иголками, бумагой, маслом, рыбой и другими разнообразными товарами. Торговля в XVII-XVIII веках в Москве шла прямо на улице или в специальных лавках, расположенных в пределах Гостиного Двора, который был заложен в середине XVI века при Иване Грозном. Тогда, по велению Государя в Китай-город переселили торговых людей со всей Москвы. Поначалу лавочные ряды были деревянные, но в 1595 г. после пожара их заменили на каменные. О старом Гостином дворе посланник при дворе Ивана Грозного барон Сигизмунд Герберштейн писал в своих "Записках о Московии": "Недалеко от великокняжеского замка стоит огромное каменное строение, называемое Гостиным двором, в котором купцы живут и товары свои выставляют".

Кстати, не все московские купцы имели право торговать в Гостином Дворе. Дело в том, что в XVII веке торговые площади в Москве делились на обычные торговые ряды и ряды Гостиного двора. По Уложению 1649 года в рядах должна была производиться розничная торговля, а на гостиных — оптовая — "врозь никаких товаров на гостиных дворах не продавать".

Типичной лавкой московского купца, что в торговых рядах, что в Гостином дворе, являлось помещение в 2 сажени в ширину, 2 1/2 в глубину. Такая лавка называлась полной. Наряду с полными лавками имелись так называемые полу-лавки, четверти лавки и даже восьмые части лавок. В 1726 года в Московском Китай-городе из 827 всех торговых владений было всего 307 владельцев полных лавок, тогда как в 76 случаях они занимали менее целой лавки, а в 328 случаях торговое место составляло всего пол-лавки.

Но были и другие случаи. Например, некоторые московские купцы соединяли нескольких лавок, но это было явлением весьма редким: насчитывалось всего 32 случая владения по 1 1/2 лавки и 15 случаев свыше 2 1/2 лавки, из них только один, когда торговец занимал 3 3/4 лавки. В 1701 г. 189 человек владело по одной лавке, тогда как 242 занимали всего пол-лавки, а 77 человек 3/4 лавки.

К лавкам присоединялось еще огромное количество торговых мест, которые представляли собою лишь временные, переносные помещения. Таких мест насчитывалось в Китай-городе, например, в 1626 году 680, из них 47 шалашей, 267 скамей и так называемых "мест скамейных", причем и тут нередко торговец занимал пол-шалаша или часть скамейного места.

Итак, крупная торговля в Москве существовала рядом с мелкой. Безусловно, у крупных купцов было явное преимущество. Например, в выборе места для торговли, которое, к тому же, немало стоило. Так московский садовник Кондратий Хвастливый, крупнейший винокур в Москве первой четверти XVIII века, купил в Китай-городе в Смоленском суконном ряду лавку за 1000 рублей, а В. Щеголин, один из первых "суконных" фабрикантов при Петре, приобрел каменную лавку за 500 рублей. Цена такой лавки равнялась стоимости большого двора с хорошими строениями. Ценилось и расположение ее на бойком месте. Лавочники платили солидный доход в казну, что представляло выгоду для всех участвующих сторон: покупателя (больше товара — ниже цены), самого купца и казны.

Главным торговым местом Москвы считался, конечно, Китай-город. Торговых рядов здесь насчитывалось более сотни: почти 20 одёжных, игольный, ножевой и другие, в которых торговали металлическими изделиями; ювелирные ряды, отличавшиеся чистотой и вежливостью продавцов; тишайший иконный ряд; белильный ряд, где торговали стрелецкие жёны и вдовы. Яблочный, дынные и огуречные ряды стояли отдельно. Хлебная торговля велась в основном на берегу Москвы-реки. На мосту, перекинутом через ров от Спасских ворот Кремля, торговали книгами и рукописями. Торговали и в других районах, например на площадях у ворот Белого и Земляного города, но там торг был гораздо менее оживлённым. В своей повседневной деятельности крупные и мелкие московские купцы, случалось, и конфликтовали. Так, например, в конце 20-х гг. XVIII века группа "купцов-компанейщиков" получили в откуп всю водочную торговлю в Москве. Заплатив в казну за откуп большие деньги, они чрезвычайно подняли цены на водку в городе. Увидев это, часть недовольных московских мелких торговцев стала покупать и привозить водку из пригородов, продавая ее по более низкой цене. "Компанейщики" не стали мириться с этим и возвели в 1731 году вокруг всех значительно населенных окраин города невысокий земляной вал со стеной из вбитых в землю деревянных столбов. На главных же дорогах поставили заставы, где все возы осматривали, проверяя, не ввозится ли в город водка. Однако такой частокол оказался для мелких торговцев не помехой. Скоро в нем образовалось множество лазеек, а затем его и вовсе растащили на дрова. И опять дешевое вино стало продаваться в Москве в большом количестве.

Интересно, что еще в начале XVIII века, по Указу 1714 года, все московские купцы и ремесленники были обязаны селиться в загородных слободах. Вскоре вокруг Земляного вала (старой границы Москвы) быстро начал складываться пояс разнообразных пригородных поселений.

Решение о выселении купцов из Китай-города было принято, в том числе, и в связи с тем, что количество московского купечества постоянно увеличивалось. В Китай-городе уже не то что было негде жить, но даже торговать. А потому, в конце XVIII века императрица Екатерина II поручила архитектору Джакомо Кваренги составить проект нового Гостиного двора в пределах улиц Ильинки и Варварки, так как старый Гостиный двор, который к этому времени насчитывал 760 лавок, амбаров, палаток уже не вмещал всех желающих. И это не удивительно, так как к концу XVIII века в Москве проживало более 12 тысяч купцов и членов их семей.

Тамга — с ХIII века в Русском государстве пошлина, взимавшаяся за провоз товара, на который накладывалось специальное клеймо — тамга.

Материал написан на основе монографий, статей, документов и материалов, представленных в разделе «Библиография».

Новое столетие для русского государства было связано с тяжелыми испытаниями, связанными с неурожаями, крестьянскими восстаниями, польской и шведской агрессией. В истории название периода с 1598 по 1613 гг. закрепилось как Смутное время. Благодаря мужеству и патриотизму простого народа удалось изгнать чужеземцев и вернуть мир в страну. Но еще долгие годы пустовали заброшенные поля, а на дорогах "пошаливали" шайки разбойников, грабившие не только торговый люд, но и всякого проезжего. Воцарившись в 1613г. на русском престоле, Михаил Федорович Романов высказывал упреки торговым людям за то, что они не оказывали в трудную годину должной помощи народному ополчению К. Минина и Д. Пожарского. Нередко приходилось принудительно взыскивать средства с купечества. В первые годы правления Михаила Романова для пополнения государственной казны производился сбор чрезвычайных налогов с торгово-промышленного населения страны.

Однако неудачная Смоленская война 1632-1634 гг. болезненно отразилась на начавшей возрождаться экономике страны. Провал соляной реформы 1646г. с возвратом в последующем налогов за 3 года привели к разорению малоимущих слоев и росту недовольства. После кратковременного затишья в 1654-1667 гг. началась долгая и изнурительная война с Речью Посполитой. Медный бунт, вызванный заменой чеканки серебряных денег медными, был жестоко подавлен. Однако дальнейшие преобразования типа церковной реформы патриарха Никона и последовавший за ним раскол еще больше накалили социальные противоречия. Завершением "бунташного века" стала крестьянская война под руководством Степана Разина - яркое проявление недовольства усилившимся закрепощением крестьянства.

Купечество к середине XVII в.

В 1649 г. элита делового мира России состояла из 13 гостей, 158 человек гостиной и 116 человек суконной сотен. Гости, помимо своего богатства (их капиталы составляли от 20 до 100 тыс. руб.), сохраняли права на заграничную торговлю, приобретение вотчин и подсудность непосредственно царю. Торговые люди, вступавшие в сотни, освобождались от посадского тягла и исключались из юрисдикции местных властей. Однако раз в 2-6 лет (в зависимости от количества членов сотен) они, как и гости, были обязаны выполнять правительственные поручения: в таможенной и налоговой службах, покупке товаров для казны, управлении государственными промысловыми предприятиями и т.д. К концу царствования Алексея Михайловича численность гостей составила 30, а людей гостиной и суконной сотен - 200 человек в каждой. Черная сотня составляла низший слой купечества. На одинаковом положении с черной сотней находились посадские люди - мелкие городские торговцы.

Особое положение занимали слободские люди. Так назывались мелочные торговцы и ремесленники, жившие за стенами города белыми слободами, объединяясь в отдельные корпорации по профессиональному признаку. Первоначально они принадлежали монастырям и не облагались государственными налогами и тяглом. Соответственно жизнь в белых слободах была легче, и слобожане составляли серьезную конкуренцию посадским, вызывая возмущение последних. На основании Соборного уложения 1649г. белые слободы были ликвидированы путем конфискации их у церкви и передачи городам, а жители белых слобод и посадов были уравнены в правах.

Посадские люди и слобожане в отличие от "крестьян" именовались "людьми" и занимали более высокое социальное положение. Соборное уложение 1649г. содержало главу (XIX), регламентировавшую положение посадских людей. Согласно Уложению, посадское население обособлялось в замкнутое сословие и прикреплялось к посаду. Все его жители включались в посадское тягло, т.е. были обязаны платить подати и исполнять повинности, но получали право торговли и ведения промыслов, чем больше не могло заниматься крестьянство. Посадское население прикреплялось к посадам, но зато избавлялось от конкуренции со стороны крестьян, "служилых и духовных", которые традиционно занимались торговлей и промыслами. Теперь право на такую деятельность можно было получить, лишь вступив в посадскую общину. Так правительство одновременно решило фискальные проблемы и проблемы конкуренции.

Посадские люди активно торговали. В Москве в 1701г. на каждые 2-3 двора приходилось 1 торговое место. К концу XVI в. в Туле торговцы составляли 44% всех жителей, а вместе с ремесленниками - 70%. Значительная часть посадских людей не имела помещений и торговала вразнос. Они назывались ходебщиками и охватывали мелочной торговлей окрестные села. Широко была распространена и торговля с лотков (шалаши). Крупное торговое дело предполагало участие в нем большого числа доверенных лиц, которые исполняли бы поручения купца. Российская деловая практика ХVII в. выработала разнообразные типы таких помощников. В больших купеческих родах ими становились в первую очередь младшие члены семьи - сыновья, младшие братья, внуки, которые по поручению главы дома разъезжали с "торгом" по городам России. Купеческая молодежь в этих поездках приучалась к торговому делу и тем самым готовилась к будущей самостоятельной деятельности. Постепенно из нее выходили инициативные предприниматели. Так, будущий гость и строитель устюжских храмов Афанасий Федотов прошел первоначальную школу торгового мастерства под руководством старшего брата Василия, посылавшего его в Сибирь "в приказчика место". Порой внутри купеческих родов на почве крайне сложных и запутанных родственных отношений шла незаметная со стороны борьба между "стариками" и "младшими" за самостоятельное участие в общем деле и капитале.

Подобные отношения имели место и в семье знаменитых сольвычегодцев Строгановых. В 1617г. Максим Строганов привез из Вологды своего внука - Ивана Ямского. В течение 9 лет Иван обучался тонкостям коммерции. Дед посылал внука "в сибирские города с деньгами и товаром", внук же приобретал для него "покупку всякую". После смерти в 1624г. старика Строганова Иван продолжал жить у его вдовы и сыновей, то есть своих дядьев, по-прежнему разъезжая с торгами или сидя в лавке у Соли Вычегодской. Однако в 1626г., воспользовавшись отъездом своих родственников, Иван купил собственный двор и перебрался туда вместе с доверенными ему товарами, торгуя с тех пор уже от своего имени. Только после долгой тяжбы вдова Строганова добилась указа о выимке у Ивана Ямского присвоенных им денег и товаров.

"Агенты" купцов

Приказчики

Силами одной семьи было трудно поставить крупное торговое предприятие. Приходилось прибегать к посторонней помощи, в том числе к найму приказчиков. Ими могли быть и торговые люди, сами ведшие самостоятельные большие дела, но предпочитавшие на время, по тем или иным причинам, торговать от имени более состоятельного купца. Василий Федотов, впоследствии один из крупнейших московских гостей, после разорения в 1626г. его деревни разбойниками был вынужден наняться в приказчики к богатому москвичу Афанасию Левашову.

В понятие "приказчик" вкладывалось далеко не всегда одинаковое юридическое содержание.

Известны, по крайней мере, три типа приказчика.

Первый тип - это наемное лицо, которое предприниматель приглашает за определенное годовое жалованье (обычно до 30 руб.) для исполнения определенного торгового поручения. Иногда приказчик нанимался на тот или иной срок и жил "в наймах урочные годы", иногда срок не устанавливался вообще.

Второй тип - приказчик, который брал на себя ведение хозяйственных дел "из прибыли", причем общепринятой нормой было разделение прибыли между хозяином и приказчиком пополам; это называлось брать товары "исполу". Приказчик обязывался вернуть капитал - "истину", как говорили в ХVII в., а затем "разделаться в правду", то есть половину прибыли отдать хозяину, а другую половину взять себе.

Третий тип приказчика - компаньон и участник в торговом предприятии. Обе стороны - хозяин и приказчик - складывали свои капиталы; по окончании операций каждый получал обратно свою часть капитала, а прибыль делилась пополам. В этом случае предполагалось, что предприниматель, например торговец гостиной сотни, кроме большого капитала, предоставлял своему компаньону и ряд выгод, вытекающих из привилегированного его положения. Приказчик, следовательно, пользовался всеми правами, какими обладал его хозяин, действовал от его имени, имел в своих руках выданную ему царскую грамоту. В свою очередь приказчик бесплатно предлагал собственный труд. Обе стороны, таким образом, были в выигрыше.

Возможные злоупотребления приказчика предупреждались обязательством последнего не чинить "никакой хитрости над порученным ему животом (то есть капиталами и имуществом): пьяного питья не пить и зернью не играть и… за женками не ходить и никаким воровством не воровать".

Сидельцы

Рядом с приказчиками свое собственное место занимали сидельцы. Если приказчик - вольный человек, сам нередко ведущий торговлю, то сиделец, напротив, находился временно в личной зависимости от хозяина. Это - "работный человек", который на известный срок поступал во двор к хозяину и давал на себя обычного типа жилую запись (об обязательствах в отношении купца). Чаще всего ему приходилось быть в роли "лавочного сидельца", исполняя конкретные виды работ в торговом заведении.

Разносчики

Ниже его стояли разносчики, по существу мало чем отличавшиеся от него. Они тоже жили у купца с "поручной записью" на "урочные годы", и вся разница заключалась в том, что они торговали "в разноску", а не в лавке и, разумеется, в очень небольших размерах.

Самым низким разрядом агентов, исполнявших поручения купца, были "люди" - работники, попавшие к предпринимателю не по договору, а в силу личной зависимости от него. Порой дворовые люди покупались у донских казаков, которые из своих набегов возвращались с большим количеством "живого товара". Для торговых целей предпочитали приобретать мальчиков: их крестили и обучали русской грамоте. Многие из мальчиков, выросших и воспитанных в хозяйском доме, делались доверенными лицами, занимали положение скорее полноправных приказчиков, чем холопов, а юридическая зависимость, связывавшая их с предпринимателем, скорее скрепляла, чем нарушала взаимное доверие и привязанность.

Деловые отношения

Основой правового обеспечения деловых отношений в XVII в. оставался "правеж". Неисправного должника выводили ежедневно на площадь перед приказом и били прутьями. Подобное "выколачивание" долга не могло длиться более месяца, после чего (при неуплате долга) должник поступал в распоряжение истца. Уложение 1649г. устанавливало определенную норму отработки долга: год работы мужчины оценивался в 5 руб., женщины - 2 руб.50 коп., а ребенка - в 2 руб. Кроме того, была широко распространена и такая форма погашения долга, как отдача "в зажив". В этом случае устанавливалась личная зависимость должника от купца.

До ХVII в. рост по ссудам считался нормальным явлением в деловых отношениях. Но царский указ 1626 года разрешал взимать проценты только на протяжении пяти лет, пока процентные платежи не составят полученную ссуду. Таким образом, имелась в виду ссуда из 20%. Уложение же 1649 года и вовсе запретило процентные ссуды. Этот запрет, призванный покончить с ростовщическими операциями, не имел на практике "серьезного успеха". Активное развитие отечественной торговли обусловило поворот правительства к политике меркантилизма.

В 1649г. были отменены торговые привилегии английских купцов, дарованные ранее Иваном Грозным. Формальным основанием для этого стало известие, что англичане "государя своего Карлоса короля убили до смерти".

25 октября 1653г. был обнародован Торговый устав. Главное его значение состояло в том, что он вместо множества торговых пошлин (мостовой, полозовой и т.п.) устанавливал единую пошлину в размере 5% с цены продаваемого товара. Устав также повышал размер пошлины с иностранных купцов - вместо 5% они платили 6, а при отправлении товаров внутрь страны дополнительно еще 2%. Ярко выраженный протекционистский характер имел Новоторговый устав, принятый в 1667г. Он резко ограничивал торговую деятельность иностранцев в России. Например, при ввозе товаров в русский порт ими должна была выплачиваться пошлина в 6% цены товара. Если же они везли товар в Москву или другие города, то платили добавочную пошлину в 10%, а при продаже товара на месте еще 6%. Таким образом, пошлины достигали 22% цены товара, не считая расходов по его перевозке. Кроме того, иностранным купцам разрешалось вести только оптовую торговлю.

Новоторговый устав последовательно ограждал русских торговых людей от конкуренции иностранных купцов и в то же время увеличивал размер поступлений в казну от сбора пошлин. Автором этого устава был Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин. Выходец из захудалого дворянского рода, он стал любимцем царя Алексея Михайловича и одним из виднейших государственных деятелей ХVII в. Нащокин ратовал за всемерное развитие внутренней торговли, освобождение купечества от мелочной опеки властей, за выдачу льготных ссуд торговым товариществам, чтобы они могли противостоять конкуренции со стороны богатых иностранцев. Им предпринимались шаги по налаживанию торговых связей с Персией и Средней Азией, он снаряжал посольство в Индию, мечтал о колонизации казаками Приамурского края. Будучи посажен в 1665г. воеводой в Псков, Нащокин создает выборное купеческое самоуправление из 15 человек для суда по торговым делам; устроенная "выборная изба" выдавала также ссуды малоимущим торговцам. Тогда же он предложил устраивать в Пскове ежегодно две ярмарки, во время которых жители могли бы беспошлинно торговать с иностранцами. Ряд своих идей Нащокин, став боярином и фактическим главой правительства, сумел провести в жизнь.