Пишешь, что коммунисты предатели и предали нас, не понимают люди. КПСС как партия в полном составе предала страну, не стала бороться за нее. И это до людей до сих пор не ДОХОДИТ! Фантастика. Они все любят СССР. Единственную страну в мире, в которой почти все дети и внуки вождей живут за границей!

Дочь Сталина Светлана отказалась от советского гражданства и жила в Америке до самой смерти. Пребывание в доме престарелых она предпочла жизни в РФ. Внучка Сталина - Крис Эванс. Ей 40 лет, живёт в Портленде, владелица винтажного магазина.

Гражданин США Сергей Хрущёв бывает в Москве наездами, в основном на презентациях своих книг и похоронах своих родственников.
Правнучка Никиты Сергеевича, Нина Львовна Хрущёва, преподает на факультете международных отношений в университете New School в Нью-Йорке.

Преподавала хореографию в Майами внучка председателя КГБ СССР и Генсека КПСС Юрия Андропова, Татьяна Игоревна Андропова. Там же, в США, живет и её брат Константин Игоревич Андропов.

Правнук Леонида Ильича по линии сына, Дмитрий, сейчас изучает политологию в Оксфордском университете. В Калифорнии живет и племянница Леонида Брежнева – Любовь Яковлевна.

Дочь главного идеолога позднего коммунизма, аскета Михаила Суслова, Майя Михайловна Сумарокова, с 1990 года вместе с мужем и двумя сыновьями живет в Австрии.

Дочь Горбачева Ирина Вирганская живет, в основном, в Сан-Франциско, где располагается главный офис «Горбачев-Фонда», в котором она работает вице-президентом".

Удивительно, что все страстные поклонники культа СССР не замечают или не хотят замечать одной простой исторической закономерности. Ни один потомок высших руководителей США не переехал на ПМЖ ни в Советский Союз, ни в современную путинскую Россию. Но зато потомки практически всех советских вождей, за исключением Ленина, у которого потомков нет, и Черненко, руководившего страной меньше года, живут и работают в странах Запада. ...

Рецензии

А вам не кажется, что уехали те, кто предал родину за деньги США и их сателлитов? А зачем высшим руководителям США ехать в СССР, если у них куча бабла, которые в СССР не потратишь?

Портал Проза.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора . Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом . Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании

Прожив без малого 80 лет, он самим своим обликом как бы консервировал время, оставаясь приверженцем неизменного длиннополого драпового пальто, каракулевой шапки-пирожка и старомодных резиновых галош на алой байковой подкладке. Приезжая на заседание Политбюро, он аккуратно ставил галоши под вешалку, и все, кто приходил, знали - галоши на месте, значит, Михаил Андреевич приехал. А однажды, почему-то он снял галоши перед тем как сесть в автомобиль и уехал на работу. Заботливая охрана выставила около них пост. Вечером Михаил Андреевич вышел из лимузина, одел галоши и вошёл в дом.

Он не выносил езды на автомобиле со скоростью свыше 40 километров в час. Чиновники, спешившие на работу, старались проскочить раньше, чем на Рублево-Успенское шоссе вырулит сусловский лимузин. Как и многие другие коллеги по Политбюро, любил волейбол и домино. Когда шел гулять - обязательно подбирал все сучочки и ветки, что упали с дерева, и складывал их в аккуратные кучки. Если видел по дороге грибы, подбирал и их. Гневался на коменданта дачи когда рабочие, красившие забор задевали кусты черемухи. При этом ссылался на Ленина, который, по преданию, своего коменданта уволил за такое отношение к растениям. На кремлевских приемах и банкетах, подходя к столу с напитками, аккуратно двумя пальцами брал бокал с соком и уточнял, какой в нем сок. Не пил спиртного совсем.

Однажды на Ставрополье, одна медсестра из краевой больницы рассказала, что ухаживает за женой Михаила Андреевича Суслова - тогда он занимал должность первого секретаря Ставропольского крайкома партии. По словам медсестры, жена Михаила Андреевича была добрая и симпатичная женщина. И, выписываясь из больницы, сказала: «Вы спасли меня, буквально вытащили с того света. Если будет когда-нибудь нужна моя помощь, приходите, звоните. Я вам постараюсь помочь. Я - ваша должница». И на самом деле, она многим действительно помогала в тяжелой жизненной ситуации.

Жена – Суслова - Елизавета Алексеевна, была врачом, кандидатом медицинских наук, во время войны активно работала в военных госпиталях. Умерла в 1972 году. Дочь Сумарокова Майя Михайловна – доктор исторических наук в области балканистики. Внучка – Елена. Закончила, конечно, МГИМО МИД СССР и вышла замуж за сына известного в то время журналиста-международника Мелора Стуруа – Андрея.

Скончавшегося 26 января 1982 года М.А.Суслова хоронили на Красной площади у Кремлевской стены, похороны транслировали на всей территории Советского Союза. Был объявлен трехдневный траур.

А макинтош члена Политбюро, секретаря ЦК КПСС, депутата Верховного Совета СССР, дважды Героя социалистического труда Суслова Михаила Андреевича - деятеля коммунистической партии, советского государства и международного коммунистического движения хранится в Хвалынском музее Ульяновской области. По описанию: «Макинтош классического покроя: однобортный с застежкой на три пуговицы; рукав вшивной, едва зауженный к низу. Воротник английский. Два нижних боковых прорезных кармана расположены вертикально по подборту. Цвет бежево-серый, немного выцветший. Передан в 1982 г. дочерью М.А.Суслова - Сумароковой Майей Михайловной».

Все эти бытовые детали из воспоминаний бывших приближенных не имели бы общественного интереса, если бы не масштаб должности второго человека в партии, а значит, и в государстве, которую на протяжении многих лет он занимал.

Его современники вспоминали, как Михаил Андреевич по-особенному выворачивал ступни при ходьбе и хрустел пальцами, подобно известному литературному персонажу Алексею Каренину, по темпераменту и манере поведения поразительно схожему с главным идеологом КПСС. И еще его сравнивали с невымышленным главным идеологом Российской империи - Константином Петровичем Победоносцевым. А может быть, такова генетическая черта «ревнителей» и «охранителей», необходимая для поддержания в исправном состоянии механизмов имперской духовности и ее специфической интеллектуальной жизнедеятельности?

Так или иначе, Суслов, как и его исторические предшественники, выполнял эти функции с максимально доступной для предлагаемых историей обстоятельств эффективностью. Не только им, конечно, но при его непосредственном участии, а впоследствии и под непосредственным руководством была выстроена всеобъемлющая система идеологического контроля (и не только контроля, а, пожалуй, идеологического бытия), которая была во многом сущностной характеристикой системы.

Что такое была «идеологическая работа», которую курировал Михаил Андреевич? Формально - это третья по иерархии группа задач у той системы управления, которая действовала в советское время. Партия-государство руководила хозяйством, расставляла кадры, поддерживала в работоспособном состоянии административный и репрессивный аппарат, вооруженные силы. «Идеология» по штатному расписанию закреплялась за «третьим секретарем». Но это было лишь формальное распределение.

За идеологию, а вернее, за прорехи на этом фронте спрашивали, прежде всего, с «первого», но трактовать «вопросы теории» и формулировать идеологические оценки «первому» редко когда дозволялось. До 1953 года это была непререкаемая прерогатива вождя. После - на протяжении 30 лет - это делали специально обученные жрецы, главным среди которых и был человек, занимавший непросторный угловой кабинет на пятом этаже дома номер 4 по Старой площади. Затем эти апартаменты занимали последовательно Юрий Андропов, Константин Черненко, Михаил Горбачев, а после августовской революции 1991 года - Геннадий Бурбулис, носивший титул «серого кардинала» при раннем Ельцине.

Любой, состоявший в партии или комсомоле, без труда припомнит идеологические нелепости той поры - и скуку политпросвета, и казуистику формулировок, и откровенное расхождение лозунгов и действительности. Но идеологический аппарат ЦК, что сегодня может показаться странным, был пестрым конгломератом приверженцев самых различных научных и политических взглядов, в нем уживались одновременно философы и политологи самых различных взглядов.

На наш сегодняшний взгляд, насаждаемая партийная учеба, политпросветы и прочие идеологические приемы аппарата, который возглавлял Суслов, были никчемными и никакой пользы обществу вроде бы не приносили. Однако нельзя не заметить и другого - ведь даже насаждаемая как картошка информация все равно оставалась информацией, то есть, как ни крути, фактором культуры. И хочешь- не хочешь какая-то толика знаний о том, что происходит, осаждалась в головах масс.

И бурной политической активностью на рубеже 80-х и 90-х общество парадоксально обязано и тому насильственному внедрению политического знания, которым занималась система партполитпросвета. И постсоветское ощущение идеологического вакуума, которое отнюдь не компенсировали искусственные поиски национальной идеи в середине 90-х, дает о себе знать и сегодня.

Строя. Это был Михаил Андреевич Суслов. Биография этого человека неразрывно связана с историей самой мощной и непобедимой державы в мире - Союзом Советских Социалистических Республик.

От отца к сыну

Родился будущий партийный деятель 21 ноября 1902 года. Хвалынский уезд, село Шаховское - это место рождения Михаила Андреевича Суслова. Семья Андрея Андреевича, отца Михаила, была очень бедной. За неимением собственного хозяйства отец М. А. Суслова был вынужден подрабатывать на нефтяных промыслах Азербайджана. Являясь человеком деятельным и энергичным, Андрей Андреевич, в 1916 году собрав артель из мастеровых людей плотницкого и столярного искусства, переезжает в Архангельск. Вслед за ним к берегам Северной Двины последовала и семья. Именно там, на севере России, Сусловы узнали об Октябрьской революции и вскоре возвратились в родное село. Вернувшись на родину, отец Михаила Андреевича вступает в партию большевиков и впоследствии занимается партийной и идеологической работой в Хвалынском уездном комитете и городском совете. Дальнейшая судьба отца и членов семьи М. А. Суслова неизвестна. Недостоверные источники информации сообщают о трагических событиях в семье Сусловых. В 1920 году после эпидемии тифа умирают двое детей, а о том, что стало с двумя выжившими братьями и сёстрами, идеолог партии в своих биографических воспоминаниях умалчивает. Известно лишь, что мать М. А. Суслова дожила до девяноста лет.

Комсомольский активист

Вслед за отцом в 1918 году приобщается к общественной и политической деятельности и Михаил Андреевич Суслов. Биография его начинается с Комитета бедноты села Шаховское, куда шестнадцатилетний подросток вступает по велению сердца, едва получив начальное образование. После вступления в члены комсомольской организации в 1920 году революционная активность молодого человека становится более заметной. По его инициативе была создана сельская комсомольская ячейка, которую он вскоре и возглавил. Именно в этот период раскрываются его организаторские и идеологические качества. Доклад «О личной жизни члена комсомола», подготовленный к заседанию комсомольских активистов, раскрыл догматический стиль мышления юного автора. Лектор в назидательной форме изложил присутствующей молодёжи правила поведения и нравственные ценности, которые следует соблюдать комсомольцу. По решению собрания данный «моральный кодекс» был одобрен и рекомендован к распространению в других комсомольских ячейках.

Переезд в Москву

1921 год становится переломным для девятнадцатилетнего человека. По рекомендации комсомольской организации М. А. Суслов вступает в ряды Коммунистической партии, а вскоре по путёвке местной организации членов ВКП(б) направляется в Москву для обучения в Пречистенском рабфаке. В 1924 году М. А. Суслов поступает в институт народного хозяйства, ныне РЭУ им. Плеханова, где совмещает академическое обучение с бурной политической деятельностью, являясь активным членом партийной организации высшего учебного заведения. Политическая активность и незаурядные способности молодого человека позволяют ему заниматься педагогической деятельностью. Будучи студентом преподаёт в столичном техникуме химической промышленности. Завершив обучение в столичном вузе в 1928 году, Михаил Андреевич продолжает свой карьерный рост во вновь созданном Московском экономическом институте красной профессуры, которая предназначена для подготовки новой партийной интеллигенции. В дальнейшем «красный профессор» Михаил Андреевич Суслов, биография которого в 20-х годах тесно связана с преподавательской деятельностью, обучает студентов азам политической экономии. Московский университет, столичная Промышленная академия, МИНХ им. Г. В. Плеханова - это далеко не полный послужной список преподавательской деятельности молодого ученого.

Именно в период преподавательской деятельности М. А. Суслова в 1929-1930 годах в Промышленной академии он знакомится с секретарём парткома этого высшего учебного заведения Н. С. Хрущёвым и супругой И. (Сталина) Надеждой Аллилуевой, которая через два года покончит жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах. Однако близкого знакомства с будущим партийным руководителем Советского Союза Н. С. Хрущевым не возникло. Это произойдёт позже, в конце 40-х годов, когда Михаил Андреевич Суслов войдёт в элиту партийной номенклатуры страны.

Михаил Андреевич Суслов: биография 30-х годов

Весной 1931 года М. А. Суслов переводится в Контрольную комиссию при ВКП(б) и Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции, сокращённо ЦКК-РКИ, где занимается рассмотрением персональных дел членов партии большевиков, следит за нарушениями партийной дисциплины своих коллег, а также подаёт апелляции по исключению их из членов ВКП(б). Следует отметить, что со своими обязанностями он справлялся на отлично, вызывая страх в партийной номенклатуре. Старания бдительного коммуниста не остались незамеченными, и вскоре, в 1934 году, М. А. Суслов возглавил Комиссию партийного контроля при СНК СССР.

Проводник сталинского террора

Волна многочисленных репрессий в Ростове-на-Дону и Ростовской области пришлась на 1937-1938 год. Именно в этот период партийную организацию области возглавлял М. А. Суслов, будучи вторым секретарём обкома партии. Сам факт того, что на предприятиях области не осталось ни одного партийного организатора, свидетельствует о многом. В чести были выдвиженцы из «стахановских» рядов. Ярким примером является шахтёр, возглавивший угольные предприятия Ростовской области. Уничтожение партактива области открыло дорогу Михаилу Андреевичу к более высоким партийным вершинам. В 1939 году Суслов возглавляет партийный штаб Ставропольского края, что позволяет ему беспрепятственно войти в высший эшелон власти. Выдвиженец из Ставропольского крайкома становится членом Центральной ревизионной комиссии коммунистической партии Советского Союза.

Военные и послевоенные годы

Война на Ставрополье пришла в 1942 году. После захвата Ростова-на-Дону целью Гитлера был Северный Кавказ. Главной задачей партии для М. А. Суслова было создание партизанского движения, с которой он отлично справлялся, возглавляя краевой штаб партизанского движения. После освобождения большей части территории Советского Союза страна нуждалась в опытных партийных руководителях. Так, дальнейшая судьба М. А. Суслова неразрывно связана с восстановлением и развитием социалистического строя:

• 1944 год - председатель комитета ЦК ВКП(б) по Литве.
• 1947 год - секретарь ЦК ВКП(б).
• 1949-1950 год - главный редактор газеты ЦК КПСС «Правда».
• 1952 год - член Президиума Центрального комитета.
• 1952-1982 год - член Политбюро ЦК КПСС.

Умер главный партийный идеолог 25 января 1982 года, за девять месяцев до кончины Л. И. Брежнева. На тот момент он являлся одним из старейших руководителей высшего партийного эшелона.

Михаил Андреевич Суслов: личная жизнь партийца

В годы так называемого застоя было не принято распространяться о личной жизни партийных боссов страны. Не исключением стал и Михаил Андреевич Суслов. Семья главного идеолога страны состояла из трёх человек:

• Жена - Котылева (Суслова) Елизавета Александровна (1903 г. р.), умерла в 1972 году.
• Дети: сын Револий Михайлович (1929 г. р.) и дочь Майя Михайловна.

Суслов Револий Михайлович, генерал-майор по радиолокации, более 15 лет возглавлял научный центр радиоэлектронных систем в Москве. Дочь М. А. Суслова, Сумарокова М. М. переехала с семьей в Австрию, где проживает и ныне.

Штрихи к личностному портрету Суслова.

(Приложение к тексту основной публикации. Записи из дневника автора, сделанные в основном в 1982 году, и некоторые более поздние записи).

Стиль работы.

Организация личного времени. Часы в доме.

Взаимоотношения с коллегами и форма обращения к ним.

Манера держаться и вежливость.

Информация о делах на работе.

Отношение к просьбам со стороны членов семьи.

Отношение к родным местам. Тема Родины.

Что он любил.

Прогулки.

Просмотр кинофильмов.

Разумная умеренность во всем.

Подарки.

Контакты с художниками. Портрет, написанный Глазуновым, и немного о другой картине.

О гостях.

Случай на экзамене по обществоведению.

Обстановка в доме.

Еще о книгах и вещах.

-"Дело" Суслова

Академик Кириллин о Суслове.

Помощник Суслова - Гаврилов. Почему он вдруг вспомнил об авторе и приходил к нему на работу?

Неудавшаяся попытка реформы власти в конце правления Брежнева (информация, о которой автор узнал позднее).

О смерти Суслова.

О книге "Эра Сталина" американской журналистки Анны Луизы Стронг. Раздел "Сталин. После Сталина".

СТИЛЬ РАБОТЫ.

Знаю от очевидцев, участвовавших в заседаниях Секретариата ЦК КПСС (их обычно проводил Суслов, а в отсутствие Брежнева он проводил и заседания Политбюро), что процедура проведения этих заседаний была организована четко, собранно и обычно длилась не более полутора часов. К проведению заседаний готовился чрезвычайно тщательно и контролировал их ход. Если кто-то во время выступления "отвлекался", Суслов вмешивался и просил быть "ближе к делу". Точность, пунктуальность и аккуратность были важнейшей чертой стиля личной работы Суслова. То же относится к ведению его личных записей и архивов; работе с письмами, приему посетителей, порядку на рабочем месте.

Говорить, что это было общим стилем среди его коллег было бы неверно. Бывший Главный редактор Огонька в своем интервью корреспонденту ВВС вспоминает, как во время процедуры его утверждения на Политбюро (это было уже после смерти Суслова) пожилой уже Соломенцев вдруг совершенно не к месту заговорил: "Я вчера смотрел телевизионные новости, так вот там …". Лигачев (он вел заседание), почуяв неладное, вынужден был свернуть процедуру и отпустить Коротича. При Суслове такое было просто немыслимо.

ОРГАНИЗАЦИЯ ЛИЧНОГО ВРЕМЕНИ. ЧАСЫ В ДОМЕ.

Конечно же у каждого в доме были свои собственные часы. Но "главных" часов, видимо, все же было двое. Одни, те - которые были на руке у Михаила Андреевича. Они были довольно простые, с уже потемневшим от времени циферблатом. Суслов носил их на тоненьком кожаном ремешке с "подкладкой", и никогда не менял. Как-то открыл мне "секрет" - привык к ним и ставил на 10 минут вперед "чтобы не опаздывать и иметь резерв времени". Вторые - высокие, в деревянном корпусе красного дерева, английские, с маятником на длинной цепи и боем, были обязательной частью казенной мебели на каждой госдаче. Часы стояли в столовой и играли очень важную роль, регулируя бытовой ритм всей семьи. Во всяком случае я, входя в комнату, где стояли эти часы и собирались на какие-то общие мероприятия члены семьи, обычно всегда бросал на них взгляд, чтобы удостовериться, не заставил ли себя ждать.

В доме существовал жесткий распорядок, введенный раз и навсегда и неукоснительно соблюдаемый главой семьи. Например, в субботу и воскресенье ровно в 8 часов - завтрак (здесь все собирались вместе), прогулка, чтение. В 11 (сюда можно было не являться) - он выпивал стакан чая с лимоном. В 13 (все вместе) - обед. Вечером в 20 часов (опять все вместе) - ужин. В перерывах - прогулки и работа. Повторяю, очень любил, чтобы и все другие следовали этому распорядку и собирались за столом вместе. В обычные дни завтракал на полчаса раньше, успевая пообщаться с внуками, идущими в школу. После короткой прогулки выезжал на работу (часто подвозил меня до метро). Ровно в 8.30 появлялся в здании ЦК на Старой площади, где его уже ожидали у открытого лифта. Вечером в 20 часов, если не задерживались на работе, опять собирались все вместе "под часами" за столом. После этого - прогулка, "свободное" время, когда можно было пошутить, обменяться мнениями по текущим (но никогда не связанным с работой) вопросам. В 9 вечера, часто тоже все вместе, включая внуков, смотрели программу "Время", затем что-то читал или слушал, при этом в последнее время ему часто помогала дочь.

Заводить часы умела только один человек, горничная Нина, которая проработала с Сусловым 35 лет. Потом эту "премудрость" - заводить часы, вроде бы освоил и я. Но когда Суслов умер, часы вдруг встали. Я не знаю, что именно с ними случилось, это выглядит, как мистика, но завести их не удавалось никому. Нина на работу больше не выходила, а часы так и стояли еще три месяца, пока мы не съехали с казенной дачи.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ С КОЛЛЕГАМИ И ФОРМА ОБРАЩЕНИЯ К НИМ.

Говоря о коллегах даже за глаза, апеллировал к ним всегда подчеркнуто официально, обязательно используя слово "товарищ" (например, товарищ Пельше будет выступать там-то). Никакого панибратства не допускалось. Тоже и в отношении Брежнева. Впрочем, если речь не шла об официальных делах, в этом случае порой делалось исключение. Тогда говорил "Леонид Ильич". Отношения между ними были хорошими. Когда Суслов умер, старенький уже Леонид Ильич плакал. Сказал сквозь слезы: "Мишу не уберегли". Будто чувствовал, что за ним был, как за каменной стеной, и впереди зреет кризис власти и смутное время. На 75-летнем юбилее Брежнева, уже в конце празднования в Кремле, к дочери Суслова вдруг подошла Галина Леонидовна Брежнева (в недалеком будущем ее ждали очень сложные и жестокие, не дай бог каждому, времена). Сказала: -Майечка, берегите отца, остальные …

С Хрущевым до поры до времени отношения, казалось, были неплохими. Потом, видимо, что-то стало разлаживаться (Хрущев не всегда контролировал свои публичные высказывания, и это приводило к недоразумениям, а порой и к утечке закрытой информации). Помню на шестидесятилетии Михаила Андреевича в ноябре 1962 года за городом на какой-то из госдач, кажется в Огарево, по случаю юбилея и присвоения ему звания Героя соцтруда, собрались члены Политбюро. Пригласили и членов семьи Суслова (единственный случай, позднее такого никогда уже больше не было). Хрущев, поднимая тост за Суслова, вдруг произнес: "Вот, говорят, Суслов, меня снимет с поста…". Сказал вроде бы и не зло, как бы в шутку, чокнулся своей рюмкой со всеми, кивнул даже мне. А я еще подумал: "У них, видно, свои проблемы", не все так просто, как можно было бы понять из газет"…

Почти через два года 14 октября Хрущев был отстранен от власти. Иностранные СМИ (см., например, воспоминания бывшего посла Индии в СССР Кауля; ссылка на это имя появится еще и ниже) писали, что причиной тому были самоуверенность, невнимание к своим коллегам, чрезмерная болтливость, непредсказуемость действий, стремление к единоличным решениям, непотизм, попытка ликвидировать единство партии, разделив ее руководящие органы на промышленные и сельскохозяйственные, что вошло в противоречие с принятым территориальным принципом ее построения. Политбюро созвало чрезвычайное заседание в отсутствие Хрущева и вызвало его с отдыха на юге в Москву 13 октября под предлогом того, что возник кризис в отношениях с Китаем. Прямо с аэродрома Хрущева отвезли на заседание Пленума, где поставили перед фактом снятия со всех постов. Докладчиком по вопросу был Суслов (почему именно он, мне не известно, спекуляций по этому поводу в иностранной, а позднее и нашей печати было не мало). В результате решения Пленума Первым (позднее Генеральным) секретарем партии стал Брежнев, Премьер-министром - Косыгин, Президентом - Подгорный. Разделение постов подчеркивало впечатление коллективного руководства, в отличие от того положения, когда Хрущев реально был единоличным руководителем (и это все более муссировалось прессой), занимая при этом посты Первого секретаря и Премьера одновременно.

Руководители разного уровня, в том зарубежные и наши, например, секретари обкомов, часто звонили Суслову по ВЧ не только на работу, но и домой или во время его отдыха на юг, чтобы посоветоваться, а возможно и напомнить о себе. Разговор почти всегда шел ровный, доброжелательный, деловой и обычно не затягивался. Михаил Андреевич интересовался производственными показателями, видами на урожай, настроением людей, текущими проблемами. Впрочем, как-то, помню, чуть не сорвался, разговаривая с одним из зарубежных руководителей, видимо обратившихся с какой-то неуместной просьбой. Слышал, как он сердито сказал: "вы что там мужчины или нет? Обязательно хотите нас втянуть! Думаете, кто-то за вас будет наводить порядок? Сами решайте"…

Его авторитет, как ведущего идеолога, признавали безоговорочно. Члены Политбюро, которым поручалось делать политические доклады на представительных мероприятиях, например, торжественных собраниях, посвященных очередной годовщине со дня рождения Ленина, всегда стремились показать перед этим текст своего выступления Суслову.

МАНЕРА ДЕРЖАТЬСЯ И ВЕЖЛИВОСТЬ.

Всегда бывал подчеркнуто вежлив. При этом было очевидно, что ему не требуется делать для этого никаких специальных дополнительных усилий. Это было частью его натуры. Никогда не ругался, даже сердился как-то по-своему. Не помню, чтобы резко повышал голос, но к его высказываниям и мнению все относились исключительно предупредительно и всегда с уважением. Не сквернословил вовсе.

Никогда не "давил", но если высказывал какое-то свое мнение, вопрос далее обычно уже не обсуждался. Старались поступать так, как он сказал. Как он сумел поставить и держать себя во всяких ситуациях и обстановке, бог один знает.

Сам был подчеркнуто скромен и при случае требовал этого от других. Порученец рассказывал мне, как в перерывах между обсуждениями на Секретариате или Политбюро, не раз увещевал своих коллег: - Держитесь скромнее! Скромнее! Помните, что на вас смотрят люди …

ИНФОРМАЦИЯ О СЛУЖЕБНЫХ ДЕЛАХ.

В семье никогда не говорил о том, что обсуждалось у него на работе. Это было очень жесткое и никогда не нарушавшееся правило. Все к этому давно привыкли, воспринимали, как само собой разумеющееся, и вопросов на эту тему не задавали. У голландцев есть такая хорошая, с глубоким внутренним смыслом, поговорка: входя в дом, оставляй свою обувь за дверью.

Когда Горбачев во всеуслышание стал повторять, что делится практически всей информацией о своих рабочих делах дома (помню, была даже специальная телевизионная передача по этому поводу, организованная каким-то иностранным журналистом), у меня это вызывало, по крайней мере, недоумение. Это ведь не положено. Чувствовалось, что он болтлив, но действительно ли он всем делился? Чем больше времени проходит, и чем больше удается узнать, в том числе из книг Раисы Максимовны об ее отношении к происшедшему, тем больше в этом сомневаюсь. Впрочем, может быть я и ошибаюсь…

ОТНОШЕНИЕ К ПРОСЬБАМ СО СТОРОНЫ ЧЛЕНОВ СЕМЬИ.

Так сложилось с самого начала, что я "нутром" понял, с просьбами к нему обращаться просто не следует. Неудобно, да и вообще не тот случай… То же, насколько мне известно, и его дочь. Я, как правило, и не обращался. За четверть века запомнились буквально два (может еще один-два, уже не помню каких) случая. Первый из них - вопрос о квартире для одного нашего ведущего ученого - оборонщика (его огромный институт располагался на юго-западе Москвы и тянулся чуть не на километр). Кстати, надо быть справедливым, ученый ко мне не обращался, я сообразил, что ему хорошо бы попытаться помочь, сам из какого-то случайного разговора. Второй - просьба получить разрешение провести в Кремлевском театре процедуру награждения МИФИ, присвоенным институту в связи с тридцатилетием орденом Трудового Красного Знамени. Тут с просьбой через меня вышло партийное руководство института, в котором я работал тогда инженером. Мне тогдашний партийный секретарь сказал: "Леонид, помогай институту", я переживал, но куда мне было деваться?

Наверное Михаил Андреевич по-своему ценил, что мы к нему практически не обращаемся со своими вопросами, а уж раз обращаемся, стало быть надо и не отказывал, тем более в резкой форме. Помню, в обоих случаях сказал: напиши краткую записочку, на треть странички, не больше. Когда помог с квартирой, сам был доволен. Единственно, недоумевал, почему этого не сделал раньше "товарищ Устинов". Вечером, вернувшись с работы, сказал: "звонил управделами ЦК, товарищу Павлову, теперь не должны обмануть…", помню, я еще подивился, неужели и у него не было уверенности? Что касается второго вопроса, то когда я объяснил, что речь идет о ведущем "атомном" институте, который вместе с филиалами насчитывает несколько десятков тысяч человек, сказал, что вопрос можно рассмотреть. Проверил, согласился и помог.

Что касается отношения к другим личным просьбам, то я об этом мало что знаю. Впрочем, приведу один ставший мне известным факт. Как-то к нему пришел секретарь парторганизации ЦК КПСС с просьбой дать указание разрешить ему пользоваться кремлевским пайком. Суслов в свою очередь задал такой вопрос: -А вам положено? На этом, кажется, все и закончилось.

ОТНОШЕНИЕ К РОДНЫМ МЕСТАМ. ТЕМА РОДИНЫ.

Гордился тем, что он волжанин. Это чувствовалось во всем. Немного "окал" в разговоре. Говорили, что именно по его настоянию завод по производству Жигулей построили на Волге, хотя были и другие альтернативы. Очень тепло относился к своим родным местам (село Шаховское в Саратовской области). Переводил в местную школу свои деньги на библиотеку и оборудование. Перед смертью удалось съездить туда с дочерью и внуками. Принимали его там исключительно тепло. Где-то, думаю, сохранилось отснятое тогда любительское кино. Такое счастливое лицо у Суслова, как на этих кадрах, мне видеть приходилось очень редко.

При сельской библиотеке в Шаховском, на родине, где ему был поставлен памятник. После его смерти у местного руководства была идея организовать посвященный ему скромный музей. Прислали "рафик", и мы из семьи туда переправили кое-что в качестве возможных экспонатов (многое, еще раньше сразу после смерти, сдали в какое-то хранилище или фонд вместе с сопроводительной запиской через хозяйственный отдел ЦК). Говорят, что такой музей существует и сейчас; односельчане и местное руководство, спасибо им, все это заботливо сохраняют; не часто правда, но звоню туда по телефону, а сын Суслова держит контакт постоянно). Они тоже иногда звонят, правда жалуются - за рубеж получается дорого. Слышал еще, что когда уже в перестроечное время однажды нагрянули корреспонденты с какими-то сомнительными намерениями (была такая кампания), сельчане разобрались и отогнали их комьями земли и всем, что попадалось под руку.

Тема Родины была ему чрезвычайно близка. Передо мной пожелтевшая пачка рукописных материалов М.А.Суслова - несколько десятков страниц, написанных прямым разборчивым почерком фиолетовыми чернилами, иногда, значительно реже, - карандашом. Они были вложены в книгу "Родина. (Сборник высказываний русских писателей о Родине)", нынче полагаю, библиографическую редкость (издана ОГИЗ в Москве в 1942 году). Здесь же, рядом, подборка - более двух сотен страниц, вырванных из журналов, газетных публикаций и отрывных календарей в основном военного времени, более чем 60-летней давности. Начальник штаба партизанских отрядов Северного Кавказа, секретарь крайкома Суслов готовил тогда и выступал в критический для страны период со своими докладами и беседами. Думаю, упомянуть об этом уместно как раз теперь, в 60-ти летнюю годовщину Победы. Здесь разделы: "К лекции о Родине" (6 июля 1943г.); "Русские писатели о немецких филистерах"; "О необходимых качествах полководца"; "О стратегии и тактике войны"; "К сущности войны"; "Экономический подъем, обороноспособность, война"; "О России и стойкости русских"; "К учению тов. Сталина о войне"; "К вопросу о военной стратегии как науке"; "Ленин о сущности войны"; "Русские писатели о немцах и пруссачестве" и многое другое. Имена, цитаты и ссылки на высказывания Н.Чернышевского, Н.Добролюбова, А.Герцена, Н.Гоголя, Ф.Достоевского, Л.Толстого, М.Салтыкова-Щедрина, Г.Успенского, А.Горького, немецких поэтов Шиллера, Гёте, Ганса Сакса и других.

Читая, нахожу много созвучного с темой, указанной в заголовке этой статьи, посвященной нашей Родине - России. А закончу, пожалуй, словами А.Радищева из той же упомянутой пачки рукописных материалов о чертах русского человека, актуальные и сегодня, и всегда: "Я приметил из многочисленных примеров, что русский народ очень терпелив, и терпелив до самой крайности; но когда конец положит своему терпению, то ничто не может его удержать". ("Путешествие из Петербурга в Москву"). А еще из Ф.Достоевского (Критические статьи, 1861 год): "Русская нация - необыкновенное явление в истории всего человечества… В русском человеке нет европейской угловатости, непроницаемости, неподатливости. Он со всеми уживается…, он сочувствует всему человечеству вне различия национальности, крови и почвы. Он народен и немедленно допускает разумность во всем, в чем хоть сколько есть общечеловеческого интереса. У него инстинкт общечеловечности".

Члены политбюро, достигшие 60 (или 65?, я уже не помню) - летнего возраста, имели право брать отпуск дважды в году в общей сложности длительностью в два-два с половиной(?) месяца. Пользовался этим правом и Суслов. Раньше любил отдыхать в Крыму, но в последние годы ездил зимой в Сочи, а летом - на Пицунду (думаю, чтобы его поменьше отвлекали и не вынуждали участвовать в застольях). Распорядок во время отдыха оставался близким к тому, как это проходило в субботние и воскресные дни в Москве, разве что завтрак на полчаса позже. В остальном - та же утренняя прогулка обычно с членами семьи, плавание, чтение деловых бумаг (они каждый день доставлялись фельдсвязью). Звонки по телефону, разговоры обычно краткие. После обеда - полуторачасовой отдых, чтение, прогулки. Пару раз в неделю - смотрел кинофильмы. Новости по телевидению смотрел регулярно. Иногда, примерно раз в неделю выезд за территорию, пешие прогулки по Ялте или Сочи, или на морском катере в соседние интересные места.

Многие другие руководители увлекались охотой, Суслов - нет. Я не видел, чтобы он когда-нибудь держал в руках охотничье ружье или рыболовное снаряжение. Соответственно на охоту никогда не ездил, хотя, кажется, с пониманием относился к этой страсти и виду отдыха у других. Впрочем, помню, как-то вдруг довольно резко бросил по поводу одного из таких приглашений и затянувшейся охоты: -должен же кто-то и работать! Брежнев, великий любитель охоты, время от времени присылал из Завидово свои охотничьи трофеи (уток, мясо кабанов или оленя). Михаил Андреевич обычно пробовал только самый маленький кусочек), при этом всегда хвалил: "какое душистое мясо", возможно, что с легкой иронией. Все остальное, к их великому удовольствию, доставалось немногочисленным членам семьи и обслуживающему персоналу. Как-то раз в конце 60-х мы семьей съездили в Завидово. Посмотрели там охотничье хозяйство, погуляли. Больше не помню, чтобы он туда ездил.

Что касается его отдыха, любил прогулки. Из игр - домино, особенно во время отпуска. Раньше регулярно играл в волейбол, иногда подходил к бильярдному столу, но всему явно предпочитал чтение.

ЧТО ОН ЛЮБИЛ.

Любил растения. Я достал через знакомых в питомнике и посадил на даче в "Сосновке" канадский кедр и лиственницу. Он всегда ими любовался и говорил мне об этом. Конечно мне было это приятно слышать. Что с ними сейчас? Наверное выросли большими и красивыми, да дачу-то, говорят, приватизировали. Не знаю кто. (Писалось почти три года назад, теперь-то всем известно кто).

Любил птиц всяких: синиц, зябликов, снегирей, дроздов, дятлов. Сыпал им крупу и хлеб в кормушки. На письменном столе на даче долго лежал мой подарок - справочник по видам птиц (он и сейчас у меня, тоже держу его на столе). Любил животных, например, собак, но не породистых, лощеных, а обычных дворняг. Вообще же любил всякую мелочь: белок, щенков, птенцов.

На даче в "Сосновке" любил посидеть в маленькой уединенной деревянной застекленной беседке, построенной в последние годы его жизни среди сосен, подальше от дома и телефонных звонков. Часто уходил туда с бумагами работать.

Нежно любил своих внуков, старался проводить с ними много времени, радовался их успехам в учебе, рисункам и разговорам с ними.

Как уже отмечалось очень любил книги. Систематизировал, раскладывал на полках. Вносил туда свои пометки и записи. Чрезвычайно много и серьезно читал. На письменном столе на даче было не так много вещей, но сколько я помню, всегда находился маленький бронзовый бюст Горького (он сейчас сохранился у меня). В библиотеке на старой квартире по ул. Грановского, висела фотография Горького в аккуратной простенькой рамке.

Как-то принес 3-4 самых дешевых литографии (одну, помню, с картины Айвазовского), рублей по 12-15, не дороже. Велел развесить по комнатам и все нахваливал.

В последние годы жизни с удовольствием смотрел по телевидению некоторые (но не все) виды спортивных соревнований. Потом вошел во вкус и даже ездил несколько раз в Лужники смотреть хоккейные матчи, проводимые газетой "Известия". Тут он брал с собой и нас, и внуков. Там повстречались как-то с Микояном, в другой раз с Раулем Кастро (ручку с его инициалами, полученную в подарок, храню до сих пор). А Олимпийские игры, проходившие в 80-м году в Москве (как раз во время его отпуска) смотрел все от начала до конца. Считал медали и очень гордился нашими успехами (тогда мы безоговорочно были впереди).

ПРОГУЛКИ.

Любил гулять. Пока жили в городе (ул. Грановского, потом Большая Бронная) - ходили с ним по тихим, глухим переулочкам в сопровождении всего одного охранника. Мыслимо ли такое сегодня? Гулял в районе улицы Волхонки, недалеко от музея Пушкина, там прошла его молодость (учеба на рабфаке). Говорил, что когда учился, ходил туда каждый день пешком из Тушина. К концу жизни большую часть времени жил на даче (ныне всем печально известная "Сосновка"), благо она располагалась в 20-25 минутах езды от центра, в самой Москве, внутри окружной дороги. Во время прогулок почти не разговаривал. Гуляя по участку, собирал упавшие с деревьев ветки, складывал в кучки. Дорожка была не широкая, я шел чуть сзади. В последние годы, чувствуется, уставал (по периметру - как раз километр). Вдруг останавливался отдохнуть, стоял, прислонившись спиной к какому-нибудь дереву. Думал. Я все гадал: о чем он думает? Но он молчал, а я не спрашивал. Интересно, допускал ли он, что произойдет скоро со страной? Почему-то уверен, что нет. Иначе бы что-то предпринял. Несомненно. Беда в том, что никогда не знаешь, сколько у тебя времени впереди. Это еще Булгаков писал, и я еще вернусь к этому ниже.

ПРОСМОТР КИНОФИЛЬМОВ.

На дачу по субботам и воскресеньям привозили на просмотр фильмы. Это считалось частью работы, оно и понятно - идеология. Впрочем, другие члены Политбюро тоже смотрели фильмы (уж какие - не знаю), но наверное, чтобы иметь возможность обменяться по этому поводу мнениями. Помню, один сценарист настойчиво выходил на меня через брата - смотрели его фильм или нет? А я по молодости понять не мог - зачем ему это надо… Видео тогда практически еще не было. В службе КГБ была специальная должность - киномеханик.

Сам Михаил Андреевич любил видовые фильмы, хронику. Из художественных фильмов обычно предпочитал отечественные (заграничные, за некоторыми исключениями, например, с Лолитой Торес или Ришаром особенно не жаловал). Помню, с удовольствием смотрел "А зори здесь тихие", "Семнадцать мгновений весны". Весело смеялся вместе с внуками, когда смотрел "Бриллиантовую руку" или "Кавказскую пленницу". Но бывало (и не так уж редко), что фильм оказывался ему не по вкусу. Сердился, бурчал чего-то, но не зло, и уходил, а до нас не всегда доходило, что же именно ему не понравилось и фильм досматривали без него. Только с годами (в молодости время, порой, не ценишь) стал лучше понимать эту казавшуюся мне тогда "причуду" - глупостей и всякого рода несуразностей в иных фильмах много. Если ценишь свое время, и есть возможность или нужда заняться чем-то другим - жаль тратить попусту время.

РАЗУМНАЯ УМЕРЕННОСТЬ ВО ВСЕМ.

В том числе в еде, сне, отдыхе. Пробудившись - сразу вставал. Говорил: - не дай бог проваляться лишние полчаса в кровати, потом весь день болит голова (а я все вспоминал Черчилля, у которого была прямо противоположная привычка - валяться в постели до полудня). Практически не употреблял спиртного. Иногда, может раз-два в неделю, выпивал рюмку украинского красного вина - Оксамит. Утром ел мало: немного каши или картофельного пюре и половину котлеты, чай с лимоном и опять же половину свежего яблока. Вторую половину котлеты заворачивал в салфетку и выносил на улицу поджидавшей его собаке - красивой, рослой дворняге Джульбарсу - общему любимцу семьи, которого мы с женой и сыном купили на Птичьем рынке. Джульбарс, или попросту, Джулька уже ждал и старался водрузить свои лапы на плечи, а Михаил Андреевич смеялся и уворачивался. Оба бывали при этом очень довольны. Когда Суслов умер, Джульбарс это не знаю уж как сразу почувствовал, хотя дача находилась за несколько километров от Кунцево. Выл и плакал.

Много пишется о якобы "старомодной одежде" Суслова, которой он будто бы не придавал значения. Это не совсем так, думаю даже совсем не так. Нельзя сказать, что он относился к одежде равнодушно и тем более пренебрежительно (в семье сохранилась его фотография в молодости с цветком в петлице). Просто у него, думаю, как и в отношении манеры держаться, с годами выработался собственный стиль. Костюмы на его фигуре сидели превосходно. Рубашки были всегда безупречно свежи и выглажены, в манжетах - золотые запонки с прекрасными русским камнями, а галстук хорошо подобран. Раньше носил "партийную" фуражку, а последние годы - шляпу, которая ему очень шла. Но главным критерием все же оставались удобство, комфорт. Обладая импозантной внешностью, он в своей одежде выглядел очень представительно, как "джентльмен" (сам бы он определенно рассердился, если бы узнал о такой оценке) и ничем не уступал своим отечественным и зарубежным коллегам. Скорее напротив.

Вновь сошлюсь в этой связи на мнение видного индийского дипломата и интеллектуала Т.Кауля (может быть потому, что уже после смерти Суслова, судьба неожиданно свела меня с ним - я стал сопредседателем Советско-Индийской комиссии по научно-техническому и частично военному сотрудничеству), и мы время от времени встречались на совместных мероприятиях у нас в стране и в Индии, или в индийском посольстве. Кауль многие годы работал послом в ряде стран, в том числе: Англии, Китае, США и других. В разное время дважды был послом Индии в СССР. В своей книге "От Сталина до Горбачева и далее" он так описывает свои впечатления о встрече с Сусловым в ЦК КПСС, когда в 1964 году в Москву приезжала Индира Ганди и Кауль ее сопровождал на этой встрече в качестве посла: "Нас проводили в кабинет… там находился скромный, мягкий, похожий на профессора Суслов". И несколько ниже опять: "Суслов был спокойным, мягким, высоким, худым. Он производил впечатление ученого…".

Несомненно, в каком-то смысле в одежде он был консервативен, но это не мешало ему выглядеть элегантным. Сошлюсь на англичан (страна, где мне довелось проходить аспирантскую практику): представители так называемого "истеблишмента" гордятся своими консервативными традициями, в том числе и в деловой одежде. Представить же Суслова, скажем, в австрийском охотничьем костюме, брюках-гольф и в шляпе с пером, как на одной из фотографий Брежнева, опубликованной в сохранившемся у меня подаренном Суслову юбилейном альбоме, было бы просто немыслимо. Я отнюдь не против такой одежды, проживая уже довольно долго в Австрии время от времени встречаю подобным образом одетых людей. Это красиво и практично, но у Суслова был свой, совершенно иной стиль.

Ни орденов, ни заменяющих их колодок не носил никогда. Правда на официальных мероприятиях надевал Звезду (позднее - две) героя. Обычно же носил только депутатский значок.

В одной из публикаций, появившихся в декабре 2001 года, посвященной 95-летию со дня рождения Брежнева, приводится любопытный фрагмент, косвенно характеризующий Суслова. Пишут, что во время похорон Леонида Ильича "стандартный" ритуал, когда гроб сопровождают офицеры, каждый из которых несет по одной награде умершего, был изменен. Иначе потребовалось бы 240 офицеров! И потому некоторые из них несли по несколько наград. В публикации упомянули Суслова, у него, включая и военные награды, орденов было "всего (!)" 14. Среди них две золотые звезды, пять орденов Ленина, пять высоких иностранных орденов, орден Отечественной войны и орден Октябрьской революции. Еще было с десяток медалей, в том числе за личный вклад в связи с созданием нефтепровода из Сибири - великое деяние страны, ныне один из главных источников валютных поступлений страны.

Подарков обычно не принимал, а если вдруг без его ведома, например, во время визитов в страну гостей из-за рубежа, домой от их имени привозили какие-то подарки, скажем, коробки с винами, они подолгу так и стояли не разобранным где-то в районе кухни, и никто не знал, что с ними делать. Если же Суслову напоминали об этом, морщился и обычно говорил: "ну, посмотрите там…". Куда это потом уходило в семье не ведали.

Приведу такой, достаточно характерный случай. Вологодское руководство прислало как-то коробку знаменитого Вологодского масла, не помню, уж сколько его там было. Узнал. Потребовал вернуть. Но коробку обслуживающий персонал уже открыл, возвращать не удобно. Тогда распорядился, чтобы в обком отправили деньги. Сердился. Сказал: "купить хотят! А к нам в ЦК письма идут, что хорошие сорта масла исчезли из продажи, вот они сюда и шлют, будто все в порядке. Спросишь с них потом"!

В 1981 году был в ГДР. Когда возвращался обратно случайно узнал в самолете, что тогдашний посол Абрасимов передал для него в подарок люстру. Возмутился и потребовал тут же вернуть. Ему говорят, что невозможно, мы уже в воздухе. Отчитал порученцев за то, что не сказали раньше, тоже вернул послу деньги. Уж не знаю на свои тот покупал или на казенные, и как это потом оформляли.

Хотя для себя подарков, особенно дорогих, не терпел, сам очень любил делать мелкие подарки близким в канун праздников (блокнотики, ручки, перчатки, календари, бумажники, ремешки для часов, коробки с конфетами и т.п.) и делал это, сколько помню, регулярно. Внукам приносил с работы ранние ягоды и фрукты, которые, оставлял для них от своего рабочего обеда.

КОНТАКТЫ С ХУДОЖНИКАМИ. ПОРТРЕТ, НАПИСАННЫЙ ГЛАЗУНОВЫМ, И НЕМНОГО О ДРУГОГОЙ КАРТИНЕ.

Мне, автору этого небольшого сюжета, архангельскому уроженцу, художник-патриот Глазунов симпатичен, причем по целому ряду причин, в подробности вдаваться нет нужды. В газете "Мир новостей" от 14 июня 2005г. опубликована статья с высказываниями и оценками Глазунова. Статья интересная, и я ее с удовольствием прочитал. Среди других фактов и впечатлений в статье упоминается встреча художника с Сусловым. Более того (хотя в статье об этом не говорится) народный художник СССР писал его портрет. Портрет, на мой взгляд неспециалиста, хороший, довольно похожий, хотя несколько схематичный. А может это мне так казалось из-за очень сосредоточенного выражения лица. Наверное, работал над какими-нибудь серьезными документами, и таким его увидел художник. Сидит вполоборота, за рабочим столом, что-то пишет… Я примерно таким до сих пор и представляю Михаила Андреевича в деловой обстановке, только лицо все-таки более живое. Строгий темный костюм, очки в серой оправе. Рядом - букетик ландышей. Красиво, цветы, безусловно, оживляют картину, но не реально (у Суслова была аллергия на ландыши). Позднее я увидал другой портрет художника, выполненный, как мне кажется, совершенно в том же стиле, с изображением бывшего Генерального секретаря ООН, австрийца Курта Вальдхайма. Он и сейчас висит в здании Венского международного центра на первом этаже недалеко от так называемой Ротонды.

А портрет Суслова какое-то время был у нас в семье (художественной ценности его не представляю, но это же Глазунов!). Потом, сразу после смерти Михаила Андреевича, семья отослала ряд вещей, в том числе и портрет в адрес секретариата Черненко и деревенский музей-библиотеку вместе с какими-то другими подарками, сувенирами, макетами предприятий, памятными медалями и достопримечательностями, хранившимися в семье (со списком, помню, около трехсот наименований). В семье, слава богу, сохранился художественный альбом "Илья Глазунов", издательство "Изобразительное искусство, 1973г. с дарственной надписью: -Дорогому Михаилу Андреевичу Суслову - с неизменным глубоким уважением и благодарностью. Ваш Илья Глазунов, 1973 X/26 Москва". Сам Михаил Андреевич об этой встрече дома никогда не рассказывал, других его портретов, насколько знаю, никто никогда не рисовал. О том как проходила встреча и за что художник благодарил Суслова - тоже не знаю. Об одной-двух репликах во время встречи узнал уже из статьи Глазунова, который, впрочем больше апеллирует к своим беседам с одним из помощников Суслова (Воронцовым). Впрочем уверен, что если бы у Суслова ни установились хорошие доверительные отношения с художником, он никогда бы не согласился, чтобы тот писал его портрет.

Не скрою, приятно, что что-то удалось сохранить, а тогда о подобных вещах думали мало. Помню, моя жена, вскоре после похорон ее отца, пришла из ЦК, куда ее пригласили и предложили забрать некоторые его личные вещи. Помощник показал какую-то небольшую картину А.Шилова (кстати, единственную, которая там была - подарок автора,), висевшую в комнате отдыха рядом с кабинетом: -Возьмете? -Нет, не возьму. Распорядитесь этим сами, как положено… Скажу откровенно, мне немного жаль этой картины (художник этот мне нравится), правда я ее и не помню (кажется какой-то этюд), хотя как-то раз Михаил Андреевич пригласил нас, членов семьи, посмотреть на его кабинет, да разве рассмотришь? Но можно понять дочь, тем более в той ситуации, у нее было горе. Что ей до вещей, больше всех она любила отца. Она не знала тогда, что вскоре в кабинет въедет Андропов. Потом там сидели какие-то другие люди, понятно, что начальники, в том числе из перестройщиков и ельцинистов … Ну а книгу-альбом с картинами и дарственной надписью Шилова в семье тоже удалось сохранить. Там сказано: "Глубокоуважаемому Михаилу Андреевичу Суслову на добрую память с пожеланиями счастья, здоровья, с благодарностью за внимание. 1.X.1980,А.Шилов". Сохранилась и копия ответа Суслова, вложенная в книгу: "Благодарю Вас, тов. Шилов, за присланный Вами сборник живописи и графики. Я с большим вниманием и удовлетворением ознакомился с ним. Впечатление - прекрасное. Радует яркая, теплая, сочная жизненность Ваших произведений. Искренне желаю Вам новых успехов в творчестве и, как говорится, и впредь так держать! М.Суслов. 8 октября 1980 г."

О ГОСТЯХ.

Я не помню, чтобы мы ходили к кому-нибудь в гости всей семьей. Сам Суслов в домашней обстановке принимал гостей довольно редко, причем с годами все меньше. Помню во время летнего отпуска на юге пару раз приезжал с семьей Брежнев, однажды Капитонов, а на подмосковную дачу, да и то не в "Сосновку", а на какую-то другую, вроде бы одну из малопосещаемых "сталинских дач" по Дмитровскому шоссе, как-то приезжал недавно назначенный тогда Горбачев со своей супругой (где-то, кажется написал об этом). Вот, пожалуй, и все. Официальные, точнее товарищеские неформальные встречи с руководителями зарубежных компартий, часто на юге во время летнего отдыха проходили, как правило, на "нейтральной территории" на одной из свободных соседних госдач. Помню такие его встречи с Морисом Торезом, Жанеттой Вермеш, Пальмиро Тольятти, Хо Ши Мином, руководителями и партийными деятелями Индии, Лаоса, Болгарии, Румынии, Чехословакии; на эти встречи приглашали, порой, и нас, членов семьи. На квартиру же или на его московскую дачу никогда никто, кроме родственников не приезжал. В последние годы даже сын со своей женой приезжал не так часто, хотя им всегда были рады. Кончилось тем, что по праздникам или памятным дням, помимо членов семьи, бывали лишь мои родители, скромные служащие, специалисты лесного хозяйства из Архангельска, - бабушка и дедушка общих с Сусловым внуков.

СЛУЧАЙ НА ЭКЗАМЕНЕ ПО ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЮ.

Как то в молодости на экзамене, то ли в институте народного хозяйства имени Плеханова (он окончил его в 1928 г.), то ли позднее в аспирантуре института красной профессуры сдавал какой-то предмет профессору. Однажды рассказал мне в связи с этим следующее. Профессор был известен своей строгостью и знаниями, а тут вдруг чувствует, студент на все вопросы отвечает и при этом как-то особенно уверено и грамотно. Профессора это даже вдруг почему-то задело. Не может студент знать все, как экзаменатор, а то и, не приведи господь, лучше! Возникло своего рода "состязание": профессор задает все новые и новые вопросы, а Суслов, как бы и сам включился в эту игру и мало отвечает, а еще и подзадоривает: - "все равно не срежете!". Уже вмешался напарник профессора. Спор прекратился, но так и не "срезал".

ОБСТАНОВКА В ДОМЕ.

Здесь, как и в одежде, он был довольно консервативен. Не любил, когда что-то, к чему он привык, меняли без его ведома. Комендант дачи, где он прожил четверть века, видимо, выполняя "разнарядку", пытался 3-4 раза заменить мебель на более современную (мебель была казенная). Обычно через несколько дней следовала просьба вернуть что-то, к чему он уже привык, обратно. Возвращали. Впрочем, что-то иногда и оставалось. В результате мебель на даче была "всех стилей", часть еще с довоенных, "сталинских" времен, какую можно увидеть иногда в старых кинофильмах, но так называемой "современной" мебели было мало. Мебель на его личной квартире, мягко говоря, тоже была очень скромной, разностильной, хотя и собственной (помните впечатление Чурбанова в основной части? В общем-то все верно, за исключением "бирок", может он все-таки каким-то образом проникал в квартиру?). Живя в городе на Бронной, спал в небольшой комнате, что-то около 12 квадратных метров, да и то чуть ни наполовину заставленной шкафами с книгами. В соседней комнате, кабинете - та же история: книги, книги, книги…К каким-либо домашним украшениям, скажем, вазам, статуэткам, подносам был абсолютно равнодушен.

ЕЩЕ О КНИГАХ И ВЕЩАХ.

На казенной даче "Сосновка" в конце Рублевского шоссе, где Суслов прожил последние 25 лет, своих вещей практически не было, поэтому, когда мы съезжали с нее после смерти Михаила Андреевича, почти не было в связи с этим и особых проблем. Одна серьезная проблема все же была - книги. Их было очень много, и в нашей квартире в Москве места для них просто не нашлось. Какую-то часть книг, вместе с некоторыми другими вещами удалось отослать в школьную библиотеку в село Шаховское, где родился Суслов. Там, согласно положению (Суслов, как уже упоминалось, был дважды удостоен звания Героя Социалистического Труда), на его родине был установлен бюст и там же в выделенной для этого избе начали организовывать скромный музей. За книгами, тогда, присылали "рафик". Другая же часть книг, особенно относительно "старых" по общественным наукам, так и осталась в ящиках не разобранной. В библиотеку ИМЛ - Института Марксизма - Ленинизма, куда мы обратились, их не приняли, сказали, что там все есть, а для школы они явно не годились).

Руководство проявило заботу и поинтересовалось, осталась ли у Суслова его личная дача, куда семья могла бы переехать с казенной и летом там жить. Управделами ЦК Павлов дал поручение проверить; таковой не оказалось. Дачу дать не смогли (да мы и не просили), но выделили за плату полдома в пансионате ЦК "Усово", куда наша семья (дочь с мужем и двое их детей - внуков Суслова) получила право ездить. В довольно сухом подвале дома мы и разместили эти коробки с книгами (некоторые с его пометками), надеясь куда-то пристроить их позднее. Но вскоре у соседей как раз в общем для всего дома подвале прорвало трубу, и весь подвал оказался залитым холодной водой. Приехав с работы, я спустился вниз и, стоя по пояс в воде, пытался спасти хоть что-нибудь. Выловил несколько набухших изданий, в том числе, помню, какую-то книгу Спинозы и "Город Солнца" Кампанеллы. Помнится было, может и не старое, но еще дореволюционное издание "Утопии" Томаса Мора, наверное оно так и осталось под водой в картонных ящиках. Почти все остальное погибло. Откуда взялись эти книги? В свое время в начале 20-х годов прошлого века молодой рабфаковец Суслов ходил на книжную "барахолку" в Столешниковом переулке, отбирал и покупал там на свои сбережения показавшиеся ему важными общественно-политические книги.

Позже прочитал в книге Ф.Чуева "Сто сорок бесед с Молотовым", что точно такая же судьба постигла и его огромную личную библиотеку - 57 больших ящиков другого, бывшего в свое время в течение многих предвоенных лет фактическим руководителем №2 нашей страны, человека. Книги эти в свое время тоже сгрузили в мидовский подвал. Позднее их, как и в описываемом случае залило водой, и они погибли. Жаль, конечно, но разве все предусмотришь? Так и гибнут, порой, наши духовные ценности. Иногда виню себя за то, что что-то, наверное, не сумел довести до "ума". Говорят, в Америке такие личные библиотеки охотно берут университеты. У нас такого тогда не было, да и университеты были победнее.

А недавно прочитал в ЛГ (июнь-2004г.) заметку еще об одной утрате. На сей раз - массовая преступная пропажа в упомянутой бывшей библиотеке ИМЛ (ныне Государственная общественно-политическая библиотека, курируемая ведомством тогдашнего министра культуры М.Швыдкого). Только теперь несравненно более ценных книг. Та же "Утопия" Томаса Мора 1516 года издания, 150 кг старинных манускриптов, переданных в дар российскому монарху правителями Ирана после гибели А.Грибоедова, более 400 книг из личной библиотеки Сталина и много, очень много чего другого. Ситуация малоутешительная. Еще помню, когда позднее уже во времена перестройки меня назначили зампредом ГКНТ СССР, среди моих многочисленных обязанностей оказались и проблемы научно- технических библиотек в стране. Ко мне буквально сыпались многочисленные жалобы, связанные с организацией хранения книг. Особенно запомнился случай, когда под натиском активных партийных функционеров перевели в совершенно сырой, полный крыс подвал (там под землей русло реки Яуза) книги из Государственной публичной научно- технической библиотеки (ГПНТБ). Руководство библиотеки - ко мне. Ну, приехал я туда тогда, осмотрел, ужаснулся, а что мог сделать? Стали искать другое помещение, да разве быстро найдешь? А тем временем "освободившееся" помещение на Кузнецком мосту передали российскому изданию журнала мод "Бурда", который находился тогда под патронажем Р.Горбачевой (не знаю, ведала ли она, какой ценой досталось это "удовольствие", надеюсь, что нет).

"ДЕЛО" СУСЛОВА.

В 1937г. назревало "дело" Суслова. Его чуть не арестовали. Суть "дела" заключалась в том, что его тогда направили в качестве представителя центра проводить выборы руководства партийной организации Ростовской области. Через три дня вновь избранного первого секретаря обкома арестовали, как "врага народа". Немедленно нашлись высокопоставленные деятели, которые обвинили Суслова в том, что он содействовал проникновению враждебных кадров во власть. По словам Суслова (редкий случай, когда он сам рассказывал об этом семье), дело приняло очень серьезный оборот. Суслов построил свою защиту против обвинителей так: вы, несомненно, имели информацию о кандидатуре еще до выборов. Как же вы могли допустить, чтобы выборы состоялись, не информировав об этом меня, представителя центра? Получается, что это не моя, а ваша вина, а вы компрометировали установку партии! Доводы сочли вполне убедительными, и "дело" против Суслова было закрыто. Деталей не знаю, но вроде бы помогли тогдашний помощник Сталина Двинский (которому, говорят, Сталин очень доверял; признаю, имя это я пытался разыскать, но так нигде и не встречал) и лично сам Сталин.

Впрочем, подобного рода риск висел тогда, тем более над людьми его уровня, постоянно, и он здесь исключением не был. Когда, например, в 1953 году вскрыли сейф арестованного Берия, обнаружилось, что Суслов фигурировал у него в списках в качестве подлежащих устранению лиц под номером 1. Думаю, что причины, конечно, были политические. Но достоверно знаю, что Берия любил "поозорничать", иногда даже в присутствии Сталина, во время трапез у него с участием членов Политбюро. То помидор подложит под сиденье, то соус кому-то на костюм прольет. Однажды попытался сделать подобную пакость и Суслову. Тот встал и громко сказал, - если когда-нибудь что-то подобное повторится, вот эта тарелка с борщом выльется на вас. Берия промолчал. Как "умялось" тогда это дело - не знаю. Может быть и не умялось вовсе, всесильный гебист человек был злопамятный.

В те годы принято было работать по ночам, и на работе задерживались подолгу. Жена Суслова (в последние годы вместе с дочерью) не спала, и часами стояла, глядя в окно, в ожидании возвращения с работы мужа, каждый день не будучи до конца уверенной, придет ли он вообще. Такое было время, а у моей жены, его дочери, привычка ждать, если в семье кто вдруг задерживается, так и сохранилась по сей день.

АКАДЕМИК КИРИЛЛИН О СУСЛОВЕ.

С академиком Владимиром Алексеевичем Кириллиным, несмотря на различие в возрасте, у нас установился тесный контакт, и мы более двадцати лет близко дружили до самой его смерти в 1999 году. Как-то он посетил мой институт, который курировался непосредственно по линии ГКНТ СССР, ознакомился с информационными системами и по-моему остался доволен. Как-то пригласил меня к себе домой, и я стал довольно часто бывать в гостях на его академической даче в Жуковке, благо располагались мы не далеко друг от друга. Обстановка была очень не обычной и интересной, туда часто съезжалось много самых разных людей из ученого мира. Кириллин и сам был исключительно незаурядным человеком, буквально ходячей энциклопедией. Обладал удивительной, можно сказать, уникальной памятью, огромным кругозором, трезвостью суждений, хорошо знал классическую литературу, мог читать наизусть множество стихов. Любил прогулки и игру в шахматы, и здесь наши интересы совпадали, а заодно служили поводом для многих наших бесед. В молодости служил матросом на флоте, воевал на фронте, кстати, знал множество солдатских историй и прибауток.

Позднее стал видным ученым - теплофизиком, преподавал в Московском энергетическом институте. Был крупнейшим организатором советской науки. Работал вице-президентом АН СССР, заместителем Председателя Совета Министров СССР, Председателем Госкомитета СССР по науке и технике. Превосходно выступал и почти всегда без "шпаргалок". Имел огромный, непререкаемый авторитет в ученом мире, самые близкие отношения с людьми, составляющими цвет науки нашей страны. Помню, при нем ГКНТ, что рядом с Моссоветом на улице Горького, был буквально местом паломничества ученых. Близко дружил с легендарным главным теоретиком нашей космической программы академиком Келдышем. Часто встречался на даче с академиками Шейндлиным, Ишлинским, Глушковым, Велиховым, Харитоном, Зельдовичем, Доллежалем, Месяцем, Христиановичем, а в свое время и с Сахаровым (некоторые из них жили рядом в Жуковке). Поддерживал товарищеские отношения с Александровым, Марчуком, Котельниковым, Логуновым, Семенихиным, Челомеем, Легасовым, Макаровым, Фроловым, Авдуевским. Иногда участником его встреч оказывался и я. Особенно интересно бывало, когда приглашал меня посетить с ним какой-нибудь крупный институт или в зарубежные командировки.

Быть свидетелем его бесед было всегда интересно. Вот только один из небольших эпизодов, который я обнаружил в своем дневнике. Как-то Владимир Алексеевич позвонил мне, сказал, что в конце дня собирается встретиться с тогдашним министром газовой промышленности С.А.Оруджевым у него в министерстве и предложил принять участие в разговоре. Я, естественно, с радостью, согласился; значение и масштабы вопроса понимал, да и за информационным обеспечением проблемы старались у нас в институте следить, контакты с отраслью по своей линии поддерживали. Сабит Атаевич, человек очень заслуженный, Герой соцтруда, лауреат Ленинской и государственных премий, принял нас очень сердечно. На стенах кабинета висели плакаты, и он подробно информировал Кириллина о состоянии, планах развития отрасли и, разумеется, о системе эксплуатации и развития газопроводов. Обсуждались вопросы новой техники и проблемные вопросы. Помню такой рассказ Оруджева. Как-то в зимнее время стало резко падать давление газа, возникла опасность перебоев в газоснабжении. Министерство приняло дополнительные меры, но быстро проблему решить не удавалось, ситуация оставалась напряженной. И вот, как-то в воскресенье, министр работает у себя в кабинете, вдруг раздается звонок по вертушке. Звонит предсовмина Косыгин, спрашивает: -а что вы делаете в воскресенье на работе? Оруджев: -жду вашего звонка Алексей Николаевич… Тот усмехнулся в трубку, но, видимо, был удовлетворен. Удостоверился, что дело под контролем.

Разрешал привозить к нему (и даже поощрял, когда я это делал) некоторых моих коллег из ученого мира, радушно их принимал и выслушивал. Вообще способность заинтересованно слушать, при этом никогда не перебивая, у него была необыкновенная. Обладал удивительными, то что называют, человеческими качествами, тактом. Конечно, соревноваться с ним в знаниях было невозможно, но он никогда не давал чувствовать своего превосходства, и обращаясь, например, к какой-то даже далекой от меня теме, всегда начинал примерно так: - Леонид Николаевич, вы, конечно, знаете о том, что… и так далее. С ним можно было говорить абсолютно обо всем.

Когда-то, еще совсем молодым, работал на высокой должности заведующего отделом науки в ЦК КПСС, который курировал Суслов, здесь, по-видимому, и лежали корни их знакомства. Рассказывал много интересного о нашей ядерной, космической и энергетической программе, о проблемах развития биологии и лысенковщине. О политике говорили не так много. Запомнился, впрочем, такой эпизод: как-то во второй половине 80-х я, как обычно, приехал к нему в гости на дачу. Он сидел на террасе один, вдруг подхватил меня и предложил прогуляться. Вышли на улицу и он, как-то очень возбужденно, что для него было не характерно, стал говорить: -ну что же он делает, этот Горбачев, это же не умно! Он что, не думает, что ли? Ведь все развалит… Потом как-то быстро вроде бы успокоился. Был разгар антиалкогольной кампании, я спросил: -Вы с ним, бывало, нередко встречались на юге, когда приезжали на отдых, а он был там секретарем. Он и тогда не пил? -Нет, говорит отчего же? Пил нормально…

Выйдя на пенсию написал превосходную книгу "Страницы истории развития науки и техники", говорил, что давно мечтал о возможности выполнить такую работу. Я оказался постоянным свидетелем того, как писалась эта книга. Один сделал то, что не удалось целому академическому институту Истории естествознания. В последний раз я виделся с Кириллиным, кажется, зимой 1997 (или 98-го?) года. У меня была короткая командировка в Москву, кто-то помог мне с машиной, и я оказался в таком близком и памятном для меня месте - у Кириллина на даче в академическом поселке "Жуковка". Академику было уже 85-ть или около того. Он, сильно постаревший и как-то весь высохший, сидел за обеденным столом на утепленной террасе, в торце на своем обычном месте, как и раньше, когда принимал гостей. Предложил выпить чаю. Помнится, я почему-то отказался. Тогда он взял с соседнего столика большую пластиковую бутыль кока-колы и сказал, наливая в мой стакан: "вот теперь чем мы балуемся с внуком (тот сидел рядом), напиток хороший". Подарил мне свою последнюю небольшую, скромно изданную малым тиражом, и очень личную книгу о десяти выдающихся советских ученых "Встречи с интересными людьми". Стал было делать дарственную надпись, но, видно, уже не так уверенно владел рукой. Попросил внука, продиктовал ему текст, еще раз перечитал и подписал. Потом, вдруг переключился на другую тему и грустно, как бы ко мне и не обращаясь, произнес: "Сдаем городскую квартиру, тем и живем. Нынче все изменилось и стало по-другому. Такие вот теперь наступили времена. Другая эпоха…". Впрочем, все что связано для меня с Кириллиным, - уже другая история и, если доведется, попытаюсь об этом написать специально.

При жизни Суслова мы с Владимиром Алексеевичем о нем почти не говорили, а когда Михаил Андреевич умер, помню, Кириллин, при очередной встрече, выразив через меня соболезнование членам семьи, сказал, что к Суслову относился с высочайшим уважением. Вот его слова (я их тогда записал в свой дневник): -в области экономики у нас еще много нерешенных проблем, а в области международных, межнациональных отношений и идеологии все делается правильно. Не знаю возможно ли это, но дай бог, чтобы для руководства в этих направлениях нашелся другой такой человек, как Михаил Андреевич…

ПОМОЩНИК СУСЛОВА - ГАВРИЛОВ. ПОЧЕМУ ОН ВДРУГ ВСПОМНИЛ ОБ АВТОРЕ И ПРИХОДИЛ К НЕМУ НА РАБОТУ?

Степан Петрович Гаврилов был одним из помощников Суслова и среди других работников его персонала, видимо, наиболее близким ему человеком. Вместе они проработали несколько десятков лет, насколько слышал, начиная еще с военного времени, и у Гаврилова был большой и заслуженный авторитет в аппарате ЦК. За 2-3 года до смерти Суслова у Гаврилова обнаружили рак. Он не мог не сказать об этом Суслову, и выразил готовность и намерение уйти на пенсию, чтобы сосредоточиться на лечении и дать возможность кому-то занять его место. Суслов прореагировал не совсем традиционно. Сказал: -вы нужны здесь на работе, забудьте о своей болезни и продолжайте трудиться - это лучшее лекарство. И Степан Петрович остался. Самое удивительное заключалось в том, что именно такой подход, возможно, оказался наиболее эффективным. Гаврилов продолжал работать как прежде и даже пережил самого Суслова.

И вот однажды, месяца через три после смерти Михаила Андреевича, Степан Петрович вдруг разыскал меня и приехал ко мне на работу. Раньше мы не контактировали вовсе, даже по телефону, хотя, как оказалось при встрече, многое знали и слышали друг о друге. К тому же у нас был общий близкий знакомый - академик В.А.Кириллин, и оба мы, и Степан Петрович, и я об этом хорошо знали (мне об этом Кириллин сам неоднократно говорил). Думаю теперь, что приезжал Гаврилов намеренно. Явно хотел что-то рассказать. И многое рассказал, впрочем сделал это как-то не навязчиво, я бы сказал деликатно… Встреча оказалась очень интересной, содержательной и породила определенные раздумья. Помню, я тогда показал ему институт, и бывший еще в диковинку наш опыт работы с поиском в удаленных базах данных с использованием спутниковой связи (прообраз Интернета, зародившийся в нашей стране именно у нас в Институте и внедренный нами сперва в институте Атомной энергии им. Курчатова, а затем и в других организациях, кстати об этом писала тогда на первой странице газета "Правда"). Прощаясь, Гаврилов сказал, что институт ему понравился, пожалел, что не знал об этих работах раньше: "я бы тогда Вам чем-то помогал". Думаю, Гаврилов понимал, что второй встречи уже не будет. Вскоре он умер.

Особо запомнились две рассказанные им вещи. В частности, что Кириллин рассматривался в качестве реального претендента на пост Премьера после ухода на пенсию Косыгина. Не получилось. Брежнев предпочел "днепропетровца" - своего земляка 75-летнего Тихонова (Зенькович полагает, что по рекомендации Андропова - ЛС). Кстати, Кириллин тут же подал заявление и ушел в отставку (единственный такого рода случай, но с Тихоновым они были не совместимы, Кириллин тогда мне сам об этом рассказал). Еще рассказал - о намерении Брежнева встретиться с Сусловым 22 января. Вопрос, по словам Гаврилова, касался семейных проблем Брежнева, связанных с его дочерью, и встречу эту готовили. Никто из других членов Политбюро не решался вести разговор на эту тему, но "дело" к тому времени было "раскручено" и получило широкую известность (о нем говорила буквально вся Москва). Известна была и такая шутка Брежнева в отношении Суслова: -он ничего, кроме сквозняков, не боится… Коллеги деликатный разговор "поручили" Суслову. Собственно говоря, что значит "поручили"? Другого человека, который мог бы взять это на себя, просто не было (кстати, как и в случае, когда снимали Хрущева). В этот день, утром 22 января, Суслов должен был выйти из больницы, куда, по неожиданно упорному настоянию Чазова, лег на профилактическое обследование. Было намечено и известно в самом узком кругу, что еще одним человеком, который должен присутствовать на встрече будет Цвигун - Первый заместитель Андропова, доверенный человек Брежнева в КГБ (как говорили его "недреманное око"). Встреча не состоялась.

НЕУДАВШАЯСЯ ПОПЫТКА РЕФОРМЫ ВЛАСТИ В КОНЦЕ ПРАВЛЕНИЯ БРЕЖНЕВА (ИНФОРМАЦИЯ О КОТОРОЙ АВТОР УЗНАЛ ПОЗДНЕЕ.).

Итак после бурного празднования в Кремле в присутствии многих гостей 75-летнего юбилея Брежнева, новогодней передышки и запланированного выхода на работу Суслова, на 22 января была намечена встреча Брежнева с Сусловым и Цвигуном. В плане предполагаемой темы обсуждения встреча могла принести много неожиданностей, но вместо этого наступает развязка совсем иного рода. Цвигун за три дня до встречи найден у себя на даче в дальнем углу участка на дорожке мертвым, пораженным выстрелом в голову из пистолета своего охранника. Расследования не проводилось. Официальная версия - застрелился, так как уже долгое время страдал тяжелой болезнью. Зачем, как говорили, он попросил у охранника пистолет (хотя здесь же на даче имел свой) так и осталось не понятным. Далее. Накануне выхода на работу, проходящему плановое медицинское обследование (кстати, завершившему его "на отлично") Суслову днем 21-го января лечащий врач Кумачев дает таблетку с каким-то новым лекарством. Таблетка оказалась для него роковой. Через считанные часы в тот же день он теряет сознание и уже до физиологической смерти не приходит в себя. Питание мозга кровью прекращается, вскоре бесполезный прибор "жизнеобеспечения" отключают, и он погибает. (Неужели все было сделано без ведома Чазова? Но уж во всяком случае без ведома дочери, которая практически все время находилась при отце, внимательно следила за процедурами и лечением. Все произошло у нее на глазах. Меня тогда, кстати, зачем-то отправили в командировку в Прагу).

Суслов был уже, мягко говоря, не молод, известно, что через несколько месяцев (в ноябре 1982г.) ему исполнилось бы 80 лет. И хотя никто не мог упрекнуть его за какие-либо промахи, связанные с потерей работоспособности (обычно ездил на работу в ЦК даже и по субботам), он более не претендовал на позицию вблизи вершины властной пирамиды и твердо решил выйти на пенсию, заодно подав пример для других, как это сделал в случае попытки присвоения ему еще одной звезды Героя.

Но перед этим в его задачу входит организация и участие в решении вопроса о реформе власти, и здесь Брежнев очень рассчитывал именно на Суслова с его опытом и способностью находить разумные и сбалансированные государственные решения. Как раз на ноябрь месяц был намечен Пленум ЦК КПСС, посвященный серьезным изменениям в руководстве партией. В частности, предполагалось, что будет введен пост Председателя партии (который займет Брежнев). Вопрос о том, кто займет пост Генерального секретаря в окончательном виде пока оставался открытым (позднее, ближе к Пленуму, у Брежнева наметилось решение, что его займет член Политбюро Щербицкий). Планировались и другие вопросы, связанные с механизмом обновления партийного руководства. Не будь намечена указанная встреча с Брежневым и не находись Суслов в этот период в "руках Чазова", возможно, он и смог бы реализовать свое намерение уйти на пенсию, довести стоящие перед ним задачи по подготовке Пленума до конца и преодолеть или существенно смягчить все более зреющий кризис власти. Хотя вряд ли. От него слишком многое зависело. Одновременно к власти неудержимо рвался Андропов. Суслов, как уже упоминалось выше в публикации Роя Медведева представлял для него в этом плане непреодолимый барьер. Андропов это понимал и знал, что его влияния для достижение поставленной им цели, пока делом командует Суслов, не достаточно. Как же быть? И он ждет, сколько это возможно. Но дальше ждать нельзя, счет идет уже не на дни, а на часы, а верный "оруженосец Санчо Панса" - Чазов, при необходимости, всегда под рукой. Так что же, роковое совпадение, точнее сразу несколько таких роковых совпадений? Не знаю, тогда эта тема не поднималась, а нынче и вовсе на этот вопрос вряд ли кто ответит.

Смерть Суслова застает Брежнева врасплох. Теперь в качестве одного из основных участников в игру вступает Андропов. По мнению и свидетельству члена ЦК КПСС В.Легостаева, вопрос о реформе партийной власти как раз и обсуждался Брежневым с Андроповым накануне смерти Брежнева в ночь на 10 ноября. Ведь именно Андропов занял место Суслова в партийной иерархии; ему, как говорится, и карты в руки, и именно он и должен был готовить указанный Пленум. Даже чисто технически, Брежнев не может сам себя предложить на новый пост Председателя партии. Ему абсолютно необходим теперь человек, занимающий именно позицию Андропова в его новом качестве. И вот он, возвратившись из Завидово, отдохнувший и пребывающий, по свидетельству помощника и охранника, в прекрасном настроении, накануне Пленума пригласил Андропова к себе в кабинет 9 ноября. Еще одно роковое совпадение: ставший через день после смерти Брежнева генсеком, Андропов был последним из деятелей самого высокого уровня, кто имел личную встречу с Брежневым.

А теперь о преемственности власти, участии и роли "текущего" лидера в организации ее передачи. И здесь, может быть уместно напомнить слова английского писателя Чарлза Сноу: "Люди, держащие власть, до последней минуты не верят, что могут ее потерять". Итак, с позиции Брежнева, казалось, все выглядело логично и надежно. Так оно и было. Теоретически. Пленум вот-вот. Завтра о предстоящем назначении должны официально узнать другие члены Политбюро, а значит реально и все окружающие. Но практически все произошло иначе. Схема до поразительности все та же: накануне решающих событий, в ночь с 9 на 10 ноября Брежнев "внезапно" умирает в своей постели (как говорил М.Булгаков, страшно не только то, что человек смертен, а то что он внезапно смертен). По имеющимся свидетельствам родственников Брежнева, находящихся здесь же на даче, где случилась смерть, первым человеком, который узнает об этом и приезжает к мертвому Брежневу является все тот же Андропов. "С каменным лицом" он следует в спальню Брежнева и забирает там некий чемоданчик, якобы с "компроматом". А потом, уже во второй раз появляется на даче вместе с другими членами Политбюро, но о первом визите - ни слова (более подробно см. публикацию автора "Андропов. Дальше, дальше, дальше…", там же содержатся ссылки на другие публикации). А через день, глубоко больной и хорошо знающий об этом Андропов, представленный Устиновым в качестве "верного ленинца", становится новым лидером великой страны - Генеральным секретарем ЦК КПСС.

В стране во второй половине 70-х годов прошлого века быстро развивался кризис власти. Не могу сказать, когда он зародился, но к концу правления Брежнева стал ощущаться настолько явно, что о нем чуть ли ни в открытую начали говорить на самых разных уровнях. Кризис оказался затяжным и глубоким, его последствия не преодолены и сегодня. Теперь уже ясно, что он имел несколько казалось бы самостоятельных, независимых, но на самом деле взаимосвязанных этапов. Надо отметить, что это не первый, а уже второй крупнейший кризис власти, имевший место в стране в 20-м веке., причем с последствиями глобального масштаба, Первый завершился Октябрьской революцией, сменой идеологии и строя и многими другими последующими изменениями, причем не только нашей стране. Второй - поражением в холодной войне, механизмом саморазрушения казалось бы незыблемой системы, новой сменой строя, развалом страны и драматическим изменениями в области форм собственности и экономики. Этот кризис вновь оказал огромное влияние на процессы мирового развития. В каждом из кризисов действовали объективные и субъективные факторы. Первые довольно хорошо описаны историками и наблюдателями. Вторые по разным причинам известны менее.

Прежде чем продолжить, считаю необходимым сослаться на важную, на мой взгляд, с точки зрения дальнейшего изложения, публикацию В.Легостаева "Гебист магнетический", посвященную Андропову. Именно она повлияла на мое намерение еще раз переосмыслить и опубликовать имеющийся у меня в чем-то созвучный материал, что я и сделал. Я назвал его "Андропов. Дальше, дальше, дальше…", имея в виду аналогию с известной пьесой Шатрова, когда с течением времени некий крупный образ, в данном случае личность Андропова, предстает все более рельефно и наглядно, а логика поведения и деятельность этой личности, порой, приобретают для окружающих новый смысл. В процессе своей работы использовал не только публикацию Легостаева, но и другие источники, а также информацию личного характера. Что касается самого Легостаева и доверия к его материалу, то выскажу мнение, что он - человек не только, безусловно, информированный, но и хорошо логически мыслящий. На меня оказало также влияние, что с автором довелось встречаться ранее, причем при самых разных, порой неожиданных, обстоятельствах. Хотя близких контактов и откровенного обмена мнениями никогда не было, но Легостаева я довольно хорошо себе представляю, в течение некоторого времени наблюдая за ним со стороны (одно время мы жили в соседних дачах в пансионате). Однажды довелось встречаться с ним и в ЦК, куда меня пригласил Лигачев, вскоре после назначения на высокий пост в ГКНТ СССР (член ЦК Легостаев был у него помощником), а позднее - в Совете Федерации. Могу сказать, что к его суждениям и оценкам, содержащимся в публикации, отношусь с глубоким доверием, а в порядочности и искренности не сомневаюсь.

Одна из характерных черт кризиса состояла в том, что в коридорах высшей власти шла борьба, и если чисто условно описывать ее в системных терминах известной теории игр, то это была, образно говоря, своеобразная сложная "игра", где с одной стороны, имеет место кооперация, а с другой - конкурентная борьба на выживание. Но она имела специфический характер и чисто внешне мало походила борьбу. Цели у "игроков" (в данном случае - членов Политбюро) были разные. Кто-то претендовал на первые роли. Кто-то (особенно из "стариков") хотел лишь подольше сохранить свои позиции. Основной поведенческой тактикой в этой борьбе было (как бы лучше выразиться?) "напряженное выжидание". Почти никто не хотел делать резких, неосторожных ходов. Впрочем, по крайней мере один такой человек, который не только выжидал, но в какие-то моменты активно действовал, все же был. Речь идет об Андропове. Он, начиная с какого-то времени, очень настойчиво и последовательно стремился к высшей власти. Это был своего рода его "суперпроект", который он шаг за шагом реализовывал. Был очень осторожен, до поры до времени не торопился, боясь, что раньше времени будут разгаданы его намерения. При этом подчеркнуто и умело демонстрировал свои верноподданнические чувства к Брежневу.

Читаю у Легостаева: "…именно он (Андропов) был в Политбюро бесспорным образцом для подражания в том, что касалось мастерства тонкой лести, ненавязчивого угодничества, умной демонстрации чувств личной преданности генсеку. … Андрей Громыко: -в нем лояльность к Брежневу переросла все разумные рамки"… И далее, когда Брежнев произносит раздумчивую фразу: "А не уйти ли мне на пенсию? Чувствую себя плохо все чаще… Андропов, по свидетельству Громыко, среагировал мгновенно и очень эмоционально: "Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь, только живите. Эту фразу, сказанную каким-то неестественным для него жалостливым тоном, слышу даже сейчас" (и тут я, признаюсь, почему-то вспомнил приведенный выше вопрос генерала Лебедя к Яковлеву на партийном съезде,: "Сколько у вас лиц …?". Не тот ли самый случай и здесь, только теперь в отношении Андропова? - ЛС). И еще: "… бесспорный факт, что будучи смертельно больным человеком, Андропов, тем не менее, на протяжении многих лет домогался высшей политической власти в СССР, и в 1982г., опираясь на силовые возможности КГБ и советской военной бюрократии, он фактически узурпировал эту власть, будучи чисто физически не в состоянии удержать ее в своих руках".

Уместно напомнить, что Андропов располагал уникальным ресурсом и средствами воздействия на остальных игроков. В числе средств, которые он активно использовал или имитировал, следует упомянуть: борьбу с коррупцией и экономическими преступлениями; борьбу за укрепление позиций на внешней арене (разведка, в том числе техническая, контрразведка); борьбу с инакомыслием и многое другое. О раздутой Андроповым кампании против диссидентов Легостаев пишет: "Возникло и разнеслось бубонной чумой по стране уродливое слово "диссиденты". Далее иронизирует: "… если бы не Андропов, мы так никогда и не узнали бы, что оно обозначает…". У него, руководителя мощнейшего, наделенного ресурсами и авторитетного органа - КГБ, было почти все, что можно было использовать для демонстрации деятельности, направленной на укрепление системы, против ее расшатывания. Почти все, кроме определяющего влияния на выдвижение и работу с партийными кадрами, а это в стране, где конституционно была закреплена руководящая и направляющая роль коммунистической партии, и было основным рычагом, которого для полноты власти ему как раз не хватало. Надо отметить, что внутрипартийной борьбы в стране уже несколько десятков лет практически не было, но реально на каком-то этапе в стране установилось своего рода двоевластие: КПСС-КГБ. Основным оружием Андропова в борьбе за власть, были записки в ЦК, только не на средний, как в упоминавшейся выше практике ИМЭМО, - а на самый высокий уровень (не ниже Политбюро), порой же - лично генсеку. Члены Политбюро, или, как их иногда за глаза именовали, "старцы", послушно заглатывали эту тщательно отобранную и дозированную информацию - андроповские "страшилки". И очень боялись при этом, чтобы не попасть в число объектов его деятельности и анализа. Впрочем, время от времени попадали. Игра, или "охота" шла по крупному, на кого-то менее, на кого-то более удачно, но в конце концов объектом стал сам Брежнев и его семья. Фраза "только живите" переставала работать. "Суперпроект" Андропова вступал в завершающую фазу.

Звучит, как парадокс, но реально, с точки зрения достижения поставленной цели обеспечения доступа к высшей политической власти, раздувание деятельности, посвященной диссидентскому движению, и имитация бескомпромиссной борьбы с "идеологическими диверсиями" Андропову были выгодны. Идея была благодатной и беспроигрышной. Перефразируя известное изречение Канта, можно сказать, если бы диссидентов не было, их следовало бы выдумать… "Дела" Солженицына и Сахарова - прямое порождение андроповщины. То же можно сказать и о другом "коньке" - избирательно направленные, порой преувеличенные и необоснованно выпячиваемые обвинения в коррупции. Разумеется, коррупция существовала (наверное, это зло, которое не будет изжито никогда), но ее масштабы не идут ни в какое сравнение с тем, что произошло позднее. И все это не только не сократилось в размерах, но и получило новое, не сопоставимое с тем, что было раньше, развитие сегодня.

Не знаю удачно или нет, нынче Примаков в книге "Годы в большой политике" сам себя, зачем-то именует "внутрисистемным диссидентом". Разумеется, это его личное дело, возможно, на каком-то этапе такая самооценка приносила ему внутреннее удовлетворение и, может быть даже, определенные политические дивиденды. Весь мир знал, что в нашей стране ведется жесткая борьба с диссидентами, и это вызывало симпатию к ним, как к борцам за свободу. Так все же в стране или в ведомстве Андропова? Для внешнего мира это было все равно, в конце концов Хельсинские соглашения подписал Брежнев, а не Андропов. Ну а Андропову и карты в руки, и он, опираясь на формальное одобрение Политбюро, вел активную борьбу с диссидентами, правда с "обычными". И вот встал вопрос, а как же относиться к их другой разновидности - "латентным" диссидентам, ведь они фактически делали одно дело с диссидентами открытыми, причем порой более тонко, без лишнего шума и помпы, но вовсе не значит, что менее эффективно.

Интересно, было бы иметь больше информации о том, как Андропов относился к подобной внутрисистемной, или "латентной" разновидности, о которой, конечно, знал. Он просто не мог не замечать таких диссидентов и игнорировать вовсе (об этом, как отмечалось выше, пишет и Сидоренко). Вопрос не простой, и мне до конца не ясный. Может быть Андропов не придавал этому значения, считая "допустимым баловством", а может даже втайне сочувствовал? Возможно, до конца не определился и приберегал, как "козырь", на будущее; где здесь лежал тот рубеж между консерваторами и реформаторами в области назревавшей реформы? Он был, безусловно, очень умным человеком, но чистым практиком, а диплом о высшем образовании, да и то по линии Высшей партийной школы, получил заочно, уже работая на высоком посту в КГБ, так что мог полагаться только на "классовое чутье" и свой опыт. А может быть со временем и написал бы очередную записку в ЦК, аналогичную критическим запискам о Сахарове и Солженицыне. Думаю, впрочем, что у него наверняка были какие-то наметки в отношении этой не совсем четкой "породы". Теперь об этом можно только гадать.

Брежнев деятельности Андропова и его запискам в Политбюро - андроповским "страшилкам" покровительствовал. Это позволяло ему сохранять среди других членов Политбюро роль единоличного высшего судьи. Он не допускал мысли, что однажды может сам оказаться объектом подобной деятельности и, возможно, именно здесь его и переиграли. Внешне же все выглядело, как борьба за чистоту "истинного марксизма-ленинизма" и социализма, о сути которого, кстати некоторые из членов высшей руководящей команды имели подчас довольно смутное представление (об этом есть любопытные замечания у Молотова в книге Чуева).

Не знаю, как Брежнев, но возможно, что первым, кто "спохватился", как раз и был Суслов, который отвечал по линии партии за идеологическую работу. Он прекрасно понимал, что каждое, пусть даже разумное, начинание, если оно доведено до абсурда, грозит превратиться в свою противоположность. Тем более, что Андропов, в силу специфики возглавляемого им ведомства, благодаря фактору "секретности" всегда имел возможность "уйти в тень". Что же касается ответственности за его деяния, в частности, за гонения на диссидентов, и критики Запада, в отношении "свобод и демократии", для которой деятельность Андропова создавала благоприятный предлог, то она в конечном итоге ложилась на партию, ее руководство и "догматические" идеологические установки. Партийная реформа, которую готовил Суслов и для которой "созрел" Брежнев, по своему замыслу, должна была найти разумное решение и указанных вопросов, и, что может быть было на том этапе еще более важно, дать конкретное решение относительно гарантий и механизма обеспечения преемственности власти и преодоления ее все более назревающего кризиса.

С другой стороны, и сам Андропов на каком-то этапе понял, что, дублируя функции партии и ее контрольных органов, в своем показном стремлении "быть святее римского папы" (читай - идеологических установок партии и борьбы с ее врагами), он "переиграл". Поняв, сильно забеспокоился, времени у него оставалось все меньше, тем более, что здоровье ухудшалось, и как пишет Легостаев, наибольшие опасения среди других руководителей, в этом смысле вызывал именно он, чудом избежав перевода на пенсию еще несколько лет тому назад. Андропов попал в цейтнот, и его действия стали приобретать все более авантюрный характер. Особенно заметно это стало в связи с его кампанией по созданию искаженного образа и формированию компромата против Брежнева: страна переполнена сплетнями и слухами о дряхлом, маразмирующем старце, не способном управлять государством и погрязшем в коррупции, а раздутое "бриллиантовое дело Галины Брежневой" лишь ускорило развязку. (Другие примеры раздутых дел связаны с Рашидовым и Медуновым, позднее, кстати, реабилитированным).

Согласно имеющимся в СМИ публикациям, (например, упоминавшейся выше работе Роя Медведева), Андропов не мог продвинуться к дальнейшей власти, не преодолев "барьера Суслова", и эту оценку следует признать справедливой. Одновременно он опасается (и не без оснований) возможного разоблачения в связи с тенденциозным активно организованным им сбором компромата против семьи Брежнева. Он боится, что его действия могут быть истолкованы, как выпады против самого Брежнева. Логика развития событий подводила к тому, что партия должна была бы либо защищать и оградить Брежнева от продолжения нападок, либо, как в случае с Хрущевым, добиваться его ухода, что выглядело маловероятным. К последнему еще не был готов и сам Андропов, отсюда его жалостливое: "Леонид Ильич, вы только живите и ни о чем не беспокойтесь…, только живите". Но был и худший, катастрофический для него вариант в случае, если его действия получили бы оценку, как деятельность, направленная против самой партии и ее авторитета, как это, например, произошло в 1953 году. В этот момент судьба самого Андропова повисла буквально на волоске. Теперь он заторопился. Как драматически развернулись события дальше хорошо известно. Случайно или нет, последовала целая цепочка неожиданных политических смертей. История подсказывает, что нечто подобное имело место и накануне смерти Сталина…

Итак реформа руководства партии не состоялась. По мнению Легостаева, именно действия Андропова фактически инициировали кризис власти в стране, и это стало началом небывалой геополитической катастрофы. Так ли это, "инициировали" или лишь "усугубили" лично я для себя определить затрудняюсь. Ясно только, что партия опоздала с выработкой обоснованной, демократической и взвешенной процедуры выбора преемника и механизма передачи власти. Дело пошло на самотек, что привело к келейным решениям. А известный, описанный в СМИ факт "размена" постов генсека и Председателя Верховного Совета СССР, где с благословения Горбачева приняли участие старший Громыко с сыном, Яковлев и Примаков (которые тоже при этом каждый свое получили) служит тому печальным, оказавшимся роковым для страны примером и (дай бог учесть нынешним руководителям) суровым уроком на будущее.

Понятно, что, после смерти Андропова, этот кризис не в силах был преодолеть Черненко. Впрочем, никто от него этого и не ждал. Беда в том, что далее кризис еще более углубился личными недостатками Горбачева, Ельцина и их приспешников. Результат - поражение в холодной войне: дискредитация центральной власти; резкое возрастание центробежных тенденций, развал страны, падение экономики, катастрофическое снижение жизненного уровня населения, потеря контроля за многими стратегическими ресурсами, зависимость от бывшего стратегического противника. Этот кризис, как уже отмечалось, полностью не преодолен и сегодня. Помимо прочего, еще более развившийся при последнем генсеке кризис власти породил глубокое недоверие к ней, сильнейшие центробежные тенденции и поставил под сомнение не только возможность эффективного управления на основе существовавших принципов, но и саму идею сложившейся к тому времени государственности. С приходом к власти Ельцина кризис на фоне беспредела и роста преступности еще более усугубился и настолько обострился, что в конце концов привел к необратимым, разрушительным для страны последствиям. Возник коллапс. В стране установилась коррумпированная власть, при которой ее представители реально обеспечили себе неограниченные возможности личной наживы за счет грабежа остальной части населения. Коррупции приобрела государственные масштабы. Идеи социальной справедливости, от которых формально никто не отказывался, были попраны.

Конец правления Ельцина. Масштабы экономических преступлений все разрастались. Страна разворовывалась. Руководитель ельцинской администрации Волошин заявил, что, дескать, в переходный период экономических преступлений не существует вовсе. Ельцин, спасая шкуру, вновь меняет Премьера (Кириенко). Назначенный Премьером после жестокого экономического кризиса - дефолта Примаков категорически против демагогии Волошина. Новый Премьер - интеллигентный, достаточно мудрый, человек, верящий в принципы социальной справедливости, возможность установить разумный государственный и мировой порядок, преодолеть коррупцию, нащупать и установить оптимальное сочетание государственных и рыночных механизмов. Он формулирует основные принципы нового правительства, которые и высказывает перед Думой при назначении (см. книгу Примаков "Восемь месяцев плюс…") и здесь, наконец, хотя и в общем виде раскрывает свою программу… Проходит восемь месяцев. Появляются ощутимые симптомы улучшения положения в стране. Но Ельцин, а тем более его насквозь коррумпированное окружение с самого начала смертельно боятся именно того, кого лишь недавно упросили спасать их режим - Примакова. Здоровье у Ельцина в тот период расшатано. Случись что и власть перейдет к Премьеру, а для "семьи" это "катастрофа". И вот чуть-чуть оправившись, Ельцин, используя свои права, без каких-либо внешних оснований удаляет Примакова. Тот готовит свою вторую, только что упомянутую книгу. Книга очень откровенная и нужная (критические материалы Примаков готовить, безусловно, умеет, это, как уже отмечалось, опыт значительной части его жизни). Раздел книги о коррупции производит впечатление разорвавшейся бомбы ("семья" опасалась не зря). Это уже не просто кризис, а метастазы уходящей власти. Решение Ельцина о снятии с поста Премьера Примакова бумерангом вернулось к самому тогдашнему Президенту. Ясно, что и Ельцин должен уйти, и это произошло. У него хватило ума уйти самому, чего в свое время не сделали ни Брежнев, ни Хрущев. Но кризис власти продолжается и теперь он перерос в затяжной экономический кризис. Страна, по выражению нового Президента Путина, оказалась на критическом рубеже. Активные попытки преодолеть кризисную ситуацию предпринимаются и сегодня, но конца, образно говоря, пока не очень-то и видать.

Страна в своем развитии была отброшена назад, а соответствующий период можно сопоставить лишь с худшими страницами известной на Руси эпохи смутного времени.

О СМЕРТИ СУСЛОВА.

Когда он умер, по советскому телевидению показали серию впечатляющих передач, подобных которым нельзя было припомнить. Похоронили на Красной площади, прямо за Мавзолеем Ленина, буквально в трех-четырех метрах от могилы Сталина. Ушел ли он из жизни сам или по чьей-то злой воле? Скажу прямо, сразу после его смерти мы в семье об этом не думали, подобный вопрос нам даже и в голову не приходил. Позже, анализируя и сопоставляя события того времени, пришлось столкнуться с некоторыми странными обстоятельствами и фактами. Еще позже стали появляться публикации с предположениями и догадками на эту тему, например, цитируемая выше газета Курьер, Лос Анжелес. Что касается догадки А.Н.Яковлева "исключать того, что ему помогли умереть, нельзя" и высказываний врача Е.И.Чазова, что "ему было за восемьдесят, дай бог столько прожить каждому", а также о том, что "в отношении официальной версии причины смерти Суслова его родные придерживались другого мнения", скажу, опустив некоторые детали, которые можно найти в публикации "Андропов. Дальше, дальше…", следующее.

21 января 1982 года вечером во время просмотра телевизионной передачи о Ленине (кто запамятовал - это дата его смерти) Суслов вдруг почувствовал себя плохо. Только успел успокоить сидевшую рядом дочь и потерял сознание. Больше оно к нему не возвращалось. Случилось это в Кунцевской больнице, накануне выхода из нее. Суслов ложиться в больницу не собирался и как мог этому противился (не лег бы, вернее всего, тогда остался бы жив), но Чазов настоял, сказав, что это абсолютно необходимо, чтобы провести плановое обследование. Сам при этом (позднее мы грустно иронизировали - словно алиби обеспечивал), попросту говоря, смотался на юг, прихватив зачем-то в компанию Горбачева. Но вот обследование закончилось. Оценка - "отлично". Настроение - хорошее (отмечу, как и у его коллеги - Брежнева за несколько часов до смерти).

Чазов, говоря о возрасте Суслова (см. приведенную выше фразу) то ли по небрежности, то ли сознательно ошибся. Суслову еще не было 80-ти лет, когда он умер (знаю, что пожилые люди считают чуть ли не каждый месяц, а тут еще без малого год до юбилея оставался). По достижении этого возраста у него было твердое решение уйти по на пенсию, и он бы это, несомненно, сделал и не стал создавать иного прецедента. В семье об этом было хорошо известно - помните, выше я писал, здесь было бы как в случае с третьей звездой. Так что данное высказывание врача не является точным. И здесь Чазов не прав. К Чазову у семьи остались невыясненные вопросы, связанные с загадочной смертью Михаила Андреевича. Он об этом знает и отмечает в своих воспоминаниях. И здесь врач прав, вопросы действительно остались. Надо сказать, что с семьей, особенно после смерти, держался он недоступно, не стану использовать термин высокомерно. Пообщаться с ним, как говорят, чисто по-человечески, а тем более откровенно, не получилось. Такое впечатление, что тогда он этого избегал а потом и вовсе; где ж до него доберешься (не знаю, может, он со всеми так держится, тогда, как говорится, пардон). Брежнев же постепенно "затухал". Видимо, Чазов ориентировался уже на других высоких начальников, бог ему судья. Добиваться встречи с ним в этой обстановке смысла никакого не было (да и к чему?), тем более, что уже тогда выраженное выше несколько иными словами его мнение "пожил достаточно" было нам более или менее известно. А тут еще, как выяснилось из упомянутой американской публикации, он действительно зачем-то о своем алиби проявляет заботу (пишет: "Горбачев - свидетель того, как меня вытаскивали с Северного Кавказа к Суслову. Мы сидели с ним в Железноводске, когда мне позвонили и сказали: срочно выезжайте, с Сусловым плохо, чтобы к утру были в Москве"). Чего он отправился тогда со "свидетелем", отнюдь не самой важной в то время фигурой, на Кавказ, когда у него, как минимум два самых высоких после Брежнева пациента (второй - Устинов) проходили лечение в правительственном медицинском комплексе в Кунцево? Согласно элементарной логике, не говоря уже о врачебной этике, он просто обязан был быть не далеко от этих пациентов.

Как только произошли события с Сусловым, его дочь пыталась связаться по телефону со всеми, от кого, как ей тогда казалось, могло что-то зависеть. Говорила и с Андроповым, и с Горбачевым, и с Чазовым (оба последних уже были в Москве). Реакция на звонки была моментальной, разговор в общем-то нормальный, разве что суховатый. Впечатление таково, что звонка от нее и информации о развитии событий как будто с нетерпением ждали, хотя в итоге не сомневался никто. Другой вопрос могли ли они чем-то помочь? Очевидно, что в той ситуации уже ничем. Это было понятно, в семье в этот момент ждали может быть чуть больше участия, больше ничего. Позднее волновал только один вопрос, как лучше сохранить о нем память.

Вскоре при загадочных обстоятельствах погиб доктор Лев Кумачев, лечащий врач Суслова, давший ему за несколько часов до фактической смерти роковую непонятную сильнодействующую таблетку (убей меня бог, если поверю, что сам проявил такую личную инициативу). Был этот доктор креатурой КГБ (они все были оттуда, а хорошо это или плохо, теперь не знаю). Еще довольно молодой, лет сорока, к нему тоже остались так и не выясненные вопросы, чуть позднее хотели поговорить с ним, уже не успели.

Андропов, пробыв на своем высоком посту пятнадцать месяцев, сам умер, тоже, как пишут, при довольно неясных обстоятельствах. Помню, его жалели, народ ждал, что он наведет порядок. Говорили, простудился, сев на отдыхе на юге на холодный каменный барьер. Его-то уж Чазов просто обязан был уберечь (зато собрал фактический материал для книги "Здоровье и власть")! Впрочем, Андропов действительно был очень серьезно болен, зачем так боролся за столь тяжелую ношу? Люди все разные, единого объяснения не существует… Вслед за ним, получив в подарок и наевшись какой-то, говорят, не очень свежей рыбы, ушел не успевший ничего сделать за тринадцать месяцев своего правления безусловно порядочный и честный, но тоже очень больной и какой-то беспомощный Черненко. Что же касается и ныне здравствующего Горбачева, то уместно напомнить, что более всего его супруга, Раиса Максимовна во время добровольного "заточения" в Форосе боялась (как писала позднее): -принимать вновь присланные лекарства. Уже потом появилась известная книга генерала Судоплатова, в которой упоминается специальная лаборатория при КГБ, где изготовлялись всякого рода лекарственные препараты, в том числе так называемые "пустышки" (только ли?) для "лекарственного наркомана" Брежнева. Что здесь правда, что нет судить не берусь. Запомнилась, впрочем, еще одна фраза из упомянутой книги Молотова: "Сталин боялся лечиться…". Лидеры, порой неожиданно, приходят и уходят. В каждом случае по-своему. История России, видимо, хранит много врачебных тайн, связанных с лидерами. Кризис власти разрастался.

О КНИГЕ "ЭРА СТАЛИНА" АМЕРИКАНСКОЙ ЖУРНАЛИСТКИ АННЫ ЛУИЗЫ СТРОНГ. РАЗДЕЛ "СТАЛИН. ПОСЛЕ СТАЛИНА".

Специально тема Сталина в семье никогда не обсуждалась, и у меня, к тому же не обществоведа, казалось, не было никакого повода поднимать этот далекий от профиля моих научных интересов и компетенции вопрос. Однако, с позиции предлагаемого читателю материала, он все же, видимо, имеет важное значение, и совсем его обходить, говоря о Суслове, было бы неверно. По многим, думаю, даже не требующим специального объяснения причинам. Вот для иллюстрации один из более-менее случайных примеров. В 2005 году в Австрии и Германии издана книга, название которой в русском переводе звучит так: "Красная Армия в Австрии. Советская оккупация 1945 - 1955. Документы". Материалы отобраны международным коллективом, в том числе с участием российской стороны под руководством некоего А.Чубарьяна (редактор). Не могу и не стану говорить ничего о самой книге. Это солидный, очень объемный двухтомник, выпущенный большей частью на немецком языке, в некоторой части с постраничным переводом на русский (точнее, наверное, наоборот). Не сомневаюсь, что книга полезна, как исторический материал (не знаю, правда, насколько она полна и есть ли подобное издание, например, об американской оккупации). Но в разделе "Краткие биографические очерки" книги, приведены сведения о Суслове. Говорится, в частности, следующее: "Главный идеолог сталинизма. … В последние годы жизни один из самых влиятельных сталинистов в кремлевском руководстве". Попутно отмечу, что справка по Суслову в отношении дат и занимаемых позиций составлена небрежно (видимо, недосмотр редактора российской стороны; кстати, по Сталину информация по непонятной причине вовсе отсутствует, хотя по сотням более "мелких" фигур, не говоря уже о других высших лидерах, она, с соответствующими характеристиками, имеется). Но суть в данном случае, наверное, все-таки в приведенной выше фразе, которая, с моей точки зрения, выглядит, как уже говорилось ранее, как одна из попыток "наклеить ярлык". Однако и это, наверное, не столь уж важно. Почему-то считаю, что у многих читателей есть по этому поводу собственное суждение, и вот именно для них, возможно, будут интересны приведенные ниже сведения о жестокой, но неумолимой логике тех событий в связи с книгой Анны Луизы Стронг. Это не эпилог, и все же именно этим собираюсь закончить публикацию.

Передо мной упомянутая в подзаголовке книга известной американской журналистки, опубликованная в Нью-Йорке и переизданная в Советском Союзе (ИЛ, 1957г.). Помимо того, что источник сам по себе достаточно редкий, в книге - пометки Суслова и если бы ни это обстоятельство, я, вернее всего, вообще бы обошел указанную тему в данной публикации. Текста нет, но отдельные фрагменты выделены цветным карандашом, иные - галочками, другие - жирными линиями на полях или подчеркнуты. Думаю, это тоже своеобразный источник информации, представляющий интерес. Все пометки, естественно, привести невозможно. Приведу выборочно без каких-либо комментариев некоторые из помеченных фрагментов, взятых в основном из вступительной и заключительной (10-й) части книги, носящей заголовок "Сталин. После Сталина".

-"Они (русские) ушли уже далеко вперед от сталинской эпохи. Они анализируют прошлое для того, чтобы лучше строить будущее. Они знают, что всякий общественный прогресс оплачивается самой дорогой ценой: не только гибелью героев в боях, но и гибелью несправедливо осужденных. Они знают также, что все беды, пережитые ими в годы социалистического строительства под руководством Сталина, были ли они вызваны необходимостью, ошибками или преступлениями, неизмеримо меньше того зла, которое умышленно причинил им западный мир в период интервенции и гитлеровского вторжения, меньше даже тех страданий, которые принесла им по вине США отсрочка открытия "второго фронта". Они исправят свои недостатки и без наших советов".

-"…это была одна из великих динамических эпох в истории, может быть, величайшая. Никто из участвовавших в деяниях этой эпохи не избежал ее влияния. Она породила миллионы героев, но и немало злодеев. Малодушные могут теперь задним числом составлять список преступлений, совершенных в ту эпоху. Но для тех, кто прошел через огонь борьбы, и даже многих павших в ней пережитые беды были лишь частью цены, которую следовало заплатить за построение социализма. … Теневые стороны эпохи были обусловлены многими причинами: историческими особенностями России, воздействием враждебного окружения, деятельностью гитлеровской пятой колонны и отчасти характером человека, который руководил строительством социализма. Но прежде всего они были обусловлены тем, что рабочий класс западных стран с его демократическими традициями и техническими навыками уступил дело построения социалистического общества неграмотному, технически отсталому крестьянскому народу, который сознавал, что не готов для решения этой задачи, и тем не менее решил ее".

Говоря об откликах на смерть Сталина, автор приводит следующие слова: "Выразив официальные соболезнования, "только официальные", как подчеркнула печать, правительство (США) объявило, что должны быть приняты энергичные меры для того, чтобы воспользоваться ситуацией, возникшей в СССР; должны быть использованы все средства пропаганды и другие более решительные меры для поощрения раздоров внутри России и раскола между Советским Союзом и его сателлитами ("Уолл-стрит джорнэл" от 5 марта 1953г.)".

-"Постоянная угроза войны, приближавшаяся старость, расширение личной власти, все большая напряженность в борьбе за лучшее будущее мира - таковы факторы, под воздействием которых Сталин становился все более деспотичным и самовластным. Однако в распространении "культа личности", который объявлен теперь корнем всех зол прошлого, обожествлявшийся повинен не в большей мере, чем обожествлявшие его. … Сталин заявил: "Либо мы построим социализм, либо в ближайшие десять лет будем разбиты иностранными захватчиками. … Обратившись к истории, нетрудно увидеть, что все другие лидеры - Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин - вели к поражению".

-"В настоящее время невозможно дать окончательную оценку эры Сталина. Сталин - один из тех людей, которых судит история, чья деятельность становится более понятной лишь с течением времени. Во всяком случае, мы знаем о деятельности Сталина следующее: в 1928 году он выдвинул программу построения социализма в одной стране - в отсталой крестьянской стране, окруженной враждебным миром. Когда Сталин начинал свое дело, Россия была крестьянской, неграмотной страной; когда он кончил, Россия стала второй индустриальной державой мира. Сталину пришлось дважды решать задачу построения новой экономики: в первый раз еще до гитлеровского нашествия и во второй раз - после войны, в результате которой страна покрылась руинами. Сталин был организатором всей этой работы; вот почему он заслужил вечную славу".

Конец публикации.

21.07.10

…Вот он точно мог что-то с собой сделать, если бы узнал, что после его смерти его же дочь уедет жить и работать с советской социалистической родины за капиталистическую границу. Его называли "серым кардиналом" трех вождей и "верным соратником Хозяина", "тенью кукурузника" и "голосом бровеносца", "главным идеологом КПСС" и "первым догматом СССР", "вечным аскетом Кремля" и "вторым человеком в партии" и т. д. Он железной рукой гнал к счастью как себя и свою семью, так и весь советский народ, никому не позволяя ни на йоту отходить от Учения. Правильного, потому что верного, и верного, потому что правильного. И ведь никто же практически не спорил!

…В аппарат ЦК тогда еще ВКП(б) он пришел при Иосифе Сталине в 1946 году. Уже в 1949-1950 годах, 47 лет от роду (по тем временам еще практически "пацан"), был главным редактором самой главной газеты - "Правды". Член Президиума, потом Политбюро ЦК КПСС с 1952-го по 1982 год. Перерыв был на два года - с марта 53-го (умер Сталин) до июля 55-го (окончательно укрепился Никита Хрущев, добившись ускоренного расстрела Лаврентия Берия). Леонида Брежнева в 1964-м он уже фактически возводил на трон, став "голосом" заговорщиков, от имени которых по телефону вызвал из Пицунды в Москву подготовленного к отставке Никиту Сергеевича.

Он даже умер, как говорится, вовремя, в январе 1982 года, освободив место на олимпе для Юрия Андропова. Странно умер.

Зять Михаила Суслова, историк и политолог Леонид Сумароков, напомнил современникам, как переживший трех предпоследних генсеков - Брежнева, Андропова и Черненко - их помощник по международным вопросам Андрей Александров-Агентов писал: "В начале 1982 года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной в ЦК и, понизив голос, сказал: "Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет. Я думаю на его место перевести в ЦК Андропова. Ведь правда же, Юрка сильнее Черненко - эрудированный, творчески мыслящий человек?".
Кремлевский "доктор Айболит" Евгений Чазов, по-всякому спасавший "кремлевских старцев", Суслова не любил - он ему был не нужен. Суслов не пил, не курил, следил за своим здоровьем и к преклонному возрасту подошел разве что с возрастными болями в суставах. А тут взял да и умер от инсульта, пройдя плановое обследование и получив какую-то профилактическую таблетку…

Суслов действительно был фанатичным коммунистическим аскетом, ничего не требующим лично для себя или семьи. Сына он назвал Револием, и только доброхоты-подхалимы создали "под него" НИИ радиоэлектронных систем, где тот и директорствовал до пенсии. Его жена Ольга Васильевна, журналист, редакторствовала в журнале "Советское фото". Своих дочерей, внучек Суслова, Револий назвал в честь героинь "Евгения Онегина" Татьяной и Ольгой. Сын Андрей Револьевич - бизнесмен, специализирующийся на посредническо-консультативной помощи в торговле всем подряд. Над самим Револием московские журналисты потешаются: мол, хранит у себя барабан, подаренный Фиделем Кастро, дорогие китайские картины, но продавать "добро" коллекционерам не хочет. Иногда пенсионеры бедствуют, и тогда Револий с тележкой, как простой смертный, ездит в автобусе за продуктами на более дешевый Кунцевский рынок Москвы…

Но более всего интересна дочь - Майя Михайловна Сумарокова. Она с 1990 года живет со всей семьей в… Австрии. Как говорится, подальше от рухнувшего дела всей жизни ее отца. Вот тебе и лозунг жизни "прежде думай о Родине, а потом о себе", который методами монаха-крестоносца насаждал папаша, жесткий и непреклонный кремлевский аскет-правдолюб. Вместе с ней и мужем в Вене живут и работают инженерами-компьютерщиками и торгашами-посредниками сыновья Михаил и Николай. А вот еще одна дочь - Елена - вышла замуж за Андрея Стуруа, сына пламенного певца антиамериканской антиимпериалистической борьбы Мэлора Стуруа, живущего сейчас, как нетрудно догадаться, в США, и подарила России правнучку Суслова Настю. А вот Настя вступила в жизнь пресс-секретарем пропутинского движения "Наши", путинюгенда, как говорят завистливые недоброжелатели…

Короче, когда Михаил Суслов умер, Брежнев был в шоке. Для него прозвучал предпоследний звоночек на этой грешной земле, так и не переделанной под "счастье для всех". По Суслову был объявлен трехдневный траур, а сам он был похоронен у Кремлевской стены. Последним из партбонз не первого ранга. С прямой трансляцией поездки на лафете (невольно получилась отличная репетиция предстоящих уже генсековских "гонок") и возведением над могилой персонального памятника. Там он покоится до сих пор…

И так много внимания я уделил Суслову только потому, что при нем появились и оформились - как подвид - еще одни хитро выдуманные могильщики СССР, еще одно подтверждение своеобразного и неизбежного искупления грехов и неправедных дел отцов и дедов детьми и внуками. Михаил Андреевич жестко подавлял любую свободу и любое инакомыслие, но думать самостоятельно все равно запретить не мог. И потому в стране появились инакомыслящие, по-простому, по-иностранному - диссиденты. Они знали больше, видели разницу между словами, произносимыми их предками на митингах и партсобраниях, и реальной жизнью в семье, которая питалась из спецраспределителя и лечилась в спецбольницах.

Диссидентство появилось, с одной стороны, как реакция на фальшь окружающей жизни и максималистское стремление молодых утвердиться в этой жизни не так, как родные, единокровные бонзы с партбилетами. С другой - как поступки, продиктованные тотальным пресыщением жирующих от безделья и неафишируемой вседозволенности отпрысков "первых семейств". А потому оно затягивало. Правду говорить легко и приятно, говаривал булгаковский Иешуа Га-Ноцри…

И, может быть, не дави Суслов так круто, инакомыслЯщие и инакоговорЯщие стали бы инакоделающими, и СССР получил бы новый импульс к развитию. Но не сложилось.

Нынешний главред "Литературной газеты" и известный писатель Юрий Поляков в своем новом романе "Гипсовый трубач: дубль два" об одном из самых удивительных и показательных парадоксов времен умирающего СССР заметил: "Все советские диссиденты - отпрыски знатных большевиков, служивших по большей части в ОГПУ-НКВД. И когда внуки, молодые, горячие, организовывали разные там хельсинкские группы, их заслуженные дедушки и бабушки продолжали получать от Советской власти персональные пенсии и пайки".
Есть ярчайший пример подобного перерождения ради свободы и правды, самоутверждения в новом качестве и отрицания старых основ. В конце 80-х годов прошлого века в Москве работал негласный, я бы даже сказал, закрытый для непосвященных и неприближенных политический клуб политических же журналистов, освещавших Съезд народных депутатов СССР. Он так и назывался "Клуб любителей съезда". Там и тусовались будущие идеологи и практики перестройки, закончившейся, как известно, развалом СССР. Это было по-новому модно и престижно. Там бывали будущий пресс-секретарь президента России Бориса Ельцина Сергей Ястржембский, будущий, но несостоявшийся "наследник" того же Ельцина Борис Немцов, президентская дочь Татьяна Дьяченко, будущие столпы и менеджеры новой жизни Александр Лившиц, Анатолий Чубайс, Михаил Ходорковский, Альфред Кох, Сергей Дубинин и т. д.

По-разному сложились их судьбы. Ястржембский, Татьяна Дьяченко - и сейчас на коне. В ранге неприкасаемых. Хотя и не на первых ролях. Чубайс заведует нанотехнологиями и по-прежнему близок к госбюджету страны - своему любимому месту. Кох, укравший с ним деньги в виде гонораров за книги о приватизации, сейчас просто фрондирует - как говорят в народе, с жиру бесится. О будущем вскормившей его страны, новой России, он сказал: "Сырьевой придаток. Безусловная эмиграция всех людей, которые могут думать, но не умеют работать (в смысле - копать), которые только изобретать умеют. Далее - развал, превращение в десяток маленьких государств".

Дубинин побывал главой российского Центробанка, Лившиц - министром финансов и вице-премьером, а сейчас пробавляется замгендиректора ОАО "Русский алюминий" (некисло, да?). Немцов, оставшись не у дел, политически дуркует и фрондирует от безделья и закономерной невостребованности, а Ходорковский, возомнивший себя самым умным, даже в сравнении с Владимиром Путиным, - парится на киче и там шлифует ум голодовками.

И всех их объединило то, что собирались они на квартире (как можно догадаться, не в маленькой, не в "хрущобе" рядового строителя коммунизма) некой Маши Слоним (леди Филлимор). Она - зеркало гносеологии диссидентства. Внучка Максима Максимовича Литвинова. Да-да, того самого первого ленинца Меера-Геноха Валлаха-Филькинштейна, сменщика "первого советского дипломата" Георгия Чичерина и предшественника "сталинского наркома" иностранных дел Вячеслава Молотова, в 1939 году невероятно полюбившего по просьбе вождя гитлеровского коллегу Иоахима фон Риббентропа.

Сталин не решился (надо же!) казнить Литвинова, но собирался. За то, что он уже тогда диссидентствовал - будучи послом СССР в США, а потом и просто, бездельничая у себя на подмосковной даче, принимал американцев и советовал им быть построже со… Сталиным. Вождь хотел-хотел устроить ему автокатастрофу, да, видимо, либо перехотел, либо руки просто не дошли. Но нравы там у них были еще те! Бежавший на Запад секретарь Сталина Василий Бажанов писал: "…Чичерин и Литвинов ненавидят друг друга ярой ненавистью. Не проходит и месяца, чтобы я не получил "строго секретно, только членам Политбюро" докладной записки и от одного, и от другого. Чичерин в этих записках жалуется, что Литвинов - совершенный хам и невежда, грубое и грязное животное, допускать которое к дипломатической работе является несомненной ошибкой. Литвинов пишет, что Чичерин - педераст, идиот и маньяк, ненормальный субъект, работающий только по ночам, чем дезорганизует работу наркомата. К этому Литвинов прибавляет живописные детали насчет того, что всю ночь у дверей кабинета Чичерина стоит на страже красноармеец из войск внутренней охраны ГПУ, которого начальство подбирает так, что за добродетель его можно не беспокоиться. Члены Политбюро читают эти записки, улыбаются, и дальше этого дело не идет…".

Еще в 1916 году Литвинов бросил отечественную подружку-революционерку и женился на "импортной" - англичанке еврейско-венгерского революционного происхождения Айви Лоу и заделал ей двух детей - сына Михаила, математика и инженера, и дочь Татьяну, переводчицу. Последняя вышла замуж за обласканного советской властью скульптора Илью Слонима и родила дочь - уже упомянутую свободолюбивую квартиросодержательницу Марию.

Мария к тому времени уже вернулась в Россию из Англии, куда перебралась в 1974 году, через два года после смерти бабушки Айви. Там же она действительно стала леди - в 1978 году вышла замуж за барона Роберта Филлимора и уже потом занялась экспортом свободы на "несчастную родину".

Тем же до сих пор пробавляются ее сестра Вера (по мужу Чалидзе) и двоюродный брат Павел Литвинов, сын Михаила и внук Максима-Меера-Геноха. Вера, как и Маша, вещала на Би-Би-Си. Муж ее Валерий Чалидзе, успешный и признанный математик и физик, еще в 1970 году создал вместе с Андреем Сахаровым Комитет защиты прав человека в СССР, что было, конечно, очень достойно и смело. За это его в 1973 году лишили советского гражданства.

Павел Литвинов в 1974 году тоже эмигрировал в США, но до этого, 25 августа 1968 года, он совершил действительно эпохальный поступок - вышел на Красную площадь в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию для удушения тамошней "весны". С ним было еще семь человек. Всего семь, а как это стало много для того, чтобы можно было потом выходить на площадь и говорить всем - "за нашу и вашу свободу".

Это было подлинное мужество. Но соответствующим - из среды "советских господ" - было и происхождение почти всех демонстрантов. Вот они: наша землячка, харьковчанка Лариса Богораз - дочь репрессированного экономиста и племянница еще народовольца и потом всемирно известного ученого-североведа Владимира Тана-Богораза. Поэт и умница Вадим Делоне - сын потомственных математиков, внук членкора Академии наук СССР. 20-летнюю студентку Татьяну Баеву вообще "отмазали" и от демонстрации, и от наказания за нее сами арестованные участники. Наталья Горбаневская, Виктор Файнберг и Константин Бабицкий тоже занимались непыльной умственной работой в стране "победивших рабочих и крестьян". К ним реально пришло горе от ума. Они все видели и все понимали, и в отличие от большинства - не могли молчать. Собственно, рабочим был один из них - Владимир Дремлюга.

Был в СССР еще один до сих пор не изученный парадокс - почему не мстили за честь поруганных и уничтоженных родственников родные - сыновья и дочери, внуки и внучки? Я имею в виду не миллионы и миллионы безвинных страдальцев - дворян, священников, простых горожан-обывателей и интеллигентов -"кухаркиных детей", не попадавших в правящий класс из-за непролетарского происхождения, кулаков-крестьян и т. д. Не о них речь. Сталин выкосил репрессиями 30-х годов прошлого века практически весь цвет ленинцев-победителей в октябрьской социалистической революции - министров, экономистов, ученых, управленцев, военных, марксистов-партдеятелей и т. д. Вот только "статзарисовочка" по военным: по подсчетам генерала Александра Тодорского, который сам был репрессирован, но чудом выжил и был затем реабилитирован, в СССР репрессировали из 5 маршалов - 3, из 2 армейских комиссаров 1-го ранга - 2; из 4 командармов

1-го ранга - 2; из 12 командармов 2-го ранга - 12; из 2 флагманов флота 1-го ранга - 2; из 15 армейских комиссаров 2-го ранга - 15; из 67 комкоров - 60; из 28 корпусных комиссаров - 25; из 199 комдивов - 136; из 397 комбригов - 221; из 36 бригадных комиссаров - 34. Эти цифры даны, по всей вероятности, по состоянию на 1938 год, так как здесь не учтены репрессированные в 1939 году.

Но в диссиденты подался только историк Петр Якир, рожденный в Киеве сын командующего Киевским, а затем Ленинградским военными округами Ионы Якира, расстрелянного в 1937 году. Петр активно участвовал в правозащитном движении, но потом, в 1973 году, каялся перед советским судом и фактически предал товарищей-диссидентов.

Очень сильно помогал диссидентствовать Петру Ионовичу известный поэт и бард Юлий Ким, его зять, женившийся на его дочери Ирине, внучке командарма Якира. Сам Юлий - тоже скорее исключение из правила. Его отец Ким Чер Сан, переводчик с корейского, тоже был расстрелян в 1938 году.

Вета Гамарник, Мира Уборевич, Светлана Тухачевская - дочери расстрелянных военачальников, товарищей Ионы Якира - Яна Гамарника, Иеронима Уборевича и Михаила Тухачевского, не были расстреляны Сталиным, как их матери, а только репрессированы. В 1941 году они просились на войну, воевать "за Родину, за Сталина", но их не пустили. Как пафосно писала в перестройку московская журналистка Зоя Ерошок, "вырастили они своих детей хорошими людьми. Два сына у Миры Уборевич. Дочка у Светланы Тухачевской. Три дочки у Веты Гамарник. Есть внуки. Володя, Борис, Нина, Таня, Наташа, Лена, Максим, Сережа, Валя. Нет, не исчезли с земли бесследно Уборевичи, Тухачевские, Гамарники...". Да, не исчезли, но и мир, разрушенный их родными и разрушивший их судьбы, они не изменили. И не построили то, за что отдавали жизни их родичи и за что гнали на смерть миллионы соотечественников. И, может быть, слава Богу, что не построили?..

Делал карьеру в министерстве энергетики и электрификации СССР Юрий Томский, сын Михаила Томского, руководителя советских профсоюзов и "правого уклониста", который застрелился в августе 1936 года после упоминания его фамилии попавшими под нож закадычными друзьями Ленина - Григорием Зиновьевым и Львом Каменевым. Стал художником Юрий Ларин, сын Николай Бухарина. Отмечена званием "заслуженный врач РСФСР" Наталья Крестинская, дочь Николая Крестинского, "отца червонца" - первого наркома финансов еще в правительстве Ленина. Работал по "линии папы" - в Академии общественных (известно каких!) наук Леонид Постышев, сын Павла Постышева, секретаря ЦК ВКП(б), вождя Украины, вернувшего детям новогодние елки, и брат расстрелянного вместе с отцом и матерью летчика Валентина Постышева. И рассказывать о разных судьбах потомков репрессированных можно бесконечно.

А уж как растворились и приспособились в мире без репрессий и расстрелов другие потомки вождей СССР всех уровней, и говорить не приходится. Они стали обычными рядовыми жертвами конъюнктуры жизни, и, не исключено, благодаря этому и рухнула самая большая государственно-политическая иллюзия современного мира - страна СССР, жившая по своим, советским законам, но так и не переделавшим природу человека и его естество…

Сергей Довлатов по поводу медленного перерождения как-то очень тонко и очень точно написал: "Цель представлялась все туманнее. Жизнь превратилась в достижение средств. Альтернатива добра и зла переродилась в альтернативу успеха и неудачи. Активная жизнедеятельность затормозила нравственный рост…". Вот оно все и рухнуло.

О сегодняшних потомках "великих" и говорить не стоит. Равно как и беспокоиться об их судьбах. Но президент Таджикистана Эмомали Рахмон, у которого девять детей, как-то дал им на семейном совете главное напутствие-карму: "Забудьте о том, что я президент. Это не навсегда. Готовьтесь к жизни"…

…А Леонид Сумароков, зять Михаила Суслова, с которого я начинал рассказ, написал об удивительно символическом событии на даче его родственника: "Заводить часы умел только один человек, горничная Нина, которая проработала с Сусловым 35 лет. Потом эту "премудрость" - заводить часы - вроде бы освоил и я. Но когда Суслов умер, часы вдруг встали. Я не знаю, что именно с ними случилось, это выглядит, как мистика, но завести их не удавалось никому. Нина на работу больше не выходила, а часы так и стояли еще три месяца, пока мы не съехали с казенной дачи...". И это даже не "sic transit gloria mundi" - "так проходит слава мирская". Это остановилось их время. Навсегда…

Владимир СКАЧКО
«Киевский ТелеграфЪ »