(1914-1975)
Наместник Псково-Печерского монастыря (1959-1975)

15 марта 1975 года тысячи людей из Пскова, Ленинграда, Таллина, Москвы и других городов России приехали в Псково-Печерский монастырь, чтобы проститься с архимандритом Алипием (Иваном Михайловичем Вороновым). Земная жизнь кончилась, началась вечность.

Много лет назад, в 1927 году, из подмосковной Торчихи в Москву приехал 13-летний Ваня Воронов. Приехал, чтобы в страшное лихолетье, «время великих свершений», покорить этот город. В Москве жили его отец и старший брат. Здесь Иван закончил девятилетку, работал проходчиком на строительстве первой очереди московского метрополитена, закончил художественную студию, служил в армии. В 1934 году он получил квартиру на окраине старой Москвы, на Малой Марьинской улице (ныне улица Годовикова). Дом, в котором жил Иван Воронов в Москве, не сохранился. Новостройки семидесятых годов навсегда изменили облик одной из улочек близ Марьиной рощи. На сохранившихся старых фотографиях можно увидеть, как на московских любительских подмостках Иван Воронов в шляпе и кашне играет героев «Евгения Онегина». Сильно изменилась за последние годы и Торчиха. Добраться теперь до неё можно разве что пешком. Дом, в котором жили Вороновы, не сохранился. Сейчас на его месте трансформаторная будка. Но тогда всё было иначе.

Владимир Геродник передаёт рассказ отца Алипия: «После окончания средней школы я переехал в Москву, где работал на строительстве метро и одновременно учился в художественной студии. Мать моя, Александра, часто болела и я часто приезжал в Торчиху. Однажды в поезде случилось несчастье. Я с трудом протиснулся в переполненный вагон и помог старушке высвободить зажатый дверьми мешок. Но у самого пальцы правой руки оказались зажаты дверью, обмякли и закровоточили. Домой нужно было идти по берегу реки Северки. Я перекрестился левой рукой, правую опустил в прозрачную воду и сказал: «Пресвятая Богородицы, страданий ради Сына Твоего, исцели меня!» На душе стало легче. Каково же было моё удивление, когда дома пальцы смогли свободно двигаться». Действительно, Бог хранил Ивана Михайловича всю жизнь, и даже в самые страшные годы.

Перед Великой Отечественной Воронов работал на московском заводе № 58 им. К.Ворошилова (ныне ОАО «Импульс» на Проспекте Мира). В 1941 году, когда руководство завода хотело использовать автомашины для личной эвакуации на Урал, он не допустил этого как диспетчер, выставив необходимость использования автомашин для отправки бомб на фронт.

В 1942 году Иван Михайлович ушёл в действующую армию. «Весь долгий путь от Москвы до Берлина - в одной руке винтовка, в другой - этюдник». Будучи уже архимандритом, он говорил: «На войне некоторые боялись голодной смерти, брали с собой на спину мешки с сухарями, чтобы продлить свою жизнь, а не сражаться с врагом; и эти люди погибали со своими сухарями и не видели многих дней. А те, которые снимали гимнастёрки и сражались с врагом, те оставались живы». Потом он добавлял: «Война была такой страшной, что я дал слово Богу, что если я в этой страшной битве выживу, то я обязательно уйду в монастырь».

Бог хранил Ивана Воронова, несмотря на то, что смерть всегда была рядом. Чего стоит страшный эпизод, когда на глазах Ивана Михайловича, ехавшего на «виллисе» вместе с генералом Лелюшенко, взлетел на воздух автомобиль с генералом армии Ватутиным?! Он прошёл всю войну в составе 4-й Гвардейской Танковой армии рядовым стрелком, получил контузии. Но даже в страшные годы войны пригодилось его образование. Им была создана художественная история танковой армии. Фронтовые работы уже в 1943 году экспонировались в нескольких музеях СССР. В характеристике сказано, что Иван Воронов получил много наград и благодарностей командования, в том числе Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Победу встретил в Берлине. В 1946 году в Москве в Колонном зале Дома Союзов была организована персональная выставка его фронтовых работ. После войны Иван Михайлович работал в Москве как «художник, работающий по договору с организациями». К сожалению, более подробных сведений об этом этапе жизни Ивана Михайловича Воронова обнаружить не удалось.

В 1950 году Иван Михайлович поехал на этюды в Загорск и «покорённый и очарованный здешними местами решил навсегда посвятить себя служению Троице-Сергиевой лавре». Он сразу приложил все свои умения и знания к реставрации древних святынь - настенной живописи Троицкого и Успенского соборов, Трапезной церкви, Патриаршей резиденции в селе Лукино (близ ст. «Переделкино»). При монашеском постриге Иван Михайлович был наречён Алипием (Беспечальным) в честь преподобного иконописца Киево-Печерского. Судьба вполне подтвердила эту историческую параллель. Высшее художественное образование вновь оказалось востребованным.

В 1959 году благодаря умелой «дипломатической игре» Патриарха Алексия (Симанского) игумен Алипий был назначен наместником Псково-Печерского монастыря, а в 1960 году был возведён в сан архимандрита. На плечи архимандрита Алипия легла тяжелейшая задача - не только восстановить святыни и древности Псково-Печерской обители, но и защитить монастырь от закрытия, от развязанной клеветнической кампании в прессе. Если посмотреть только на заголовки центральных и местных изданий того времени, то становится не по себе: «Псково-Печерский монастырь - очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя» вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах», «Девонские обнажения». Противостоять этой клеветнической волне было очень трудно, ещё труднее было выжить, сохранить монастырь. В рапортах на имя Владыки Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Стопа газетных статей, переполненных незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес советских честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, - вот их «идеологическая борьба», - изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жены и дети не имеют на что жить.

Они страдают за то, что родились Русскими христианами.

Невозможно описать все мерзкие методы «идеологистов», которыми ведётся борьба против Русской Церкви. Одно можно только сказать: «Всуе метётся всяк земнородный».

Рассказывая о методах борьбы с монастырём, архимандрит Алипий приводит весьма показательный пример:

«Во вторник 14 мая сего <196З> года эконом игумен Ириней организовал, как и во все прошлые годы монастырской жизни, поливку и опрыскивание монастырского сада водой, которую мы собираем благодаря нами сделанной запруды около беседки за крепостной стеной во рве от талых снегов и вешних дождей. Когда наши люди работали, к ним подошли шесть человек мужчин, потом ещё двое; у одного из них была в руках мерка, которой они разделяли бывшую монастырскую огородную землю, один из них стал ругаться на работающих и запрещать качать воду. Он говорил, что это вода не ваша, а поэтому приказывал прекратить качать. Наши люди пытались продолжить работать, но он подбежал к ним, схватил шланг и стал его вытаскивать, другой с фотоаппаратом стал фотографировать наших людей. Насос перестал работать, вероятно, туда попал песок, потому что лужа очень мелкая и грязная. Причём самый активный из них ругался на монахов и людей, которые помогают нам, а рабочего Кунуса называл продажным монастырским прихвостнем.

Когда я пришёл туда, то эконом сказал этим неизвестным людям, что пришёл Наместник, идите и объясните ему. Подошёл один из них, оказывается, тот самый, как говорят наши, зачинщик. Я спросил, что они хотят? Остальные стояли поодаль, фотографируя нас; их осталось трое.

«Кто Вы?» - снова спросил я, и от чьего имени Вы действуете». Они стали лепетать, называя Райкомы, Обкомы и т.д.

«Вы коммунист?» - спросил я. Он ответил: «Да». Я ему возразил, что не может быть, чтобы человек, так мыслящий и так рассуждающий и так действующий, был в Советской партии. Нелогичные, грубые, и так не здраво рассуждающие люди не могут быть в партии. Если Вы считаете себя работником Горкома, честным и порядочным коммунистом, а также и твои товарищи в шляпах, то Вы должны были, увидев беспорядок с нашей стороны, немедленно дать мне письменный указ, не делать то-то и то-то, и я бы немедленно принял к исполнению, а Вы давай кувыркать машину в грязь и бранить монахов и приехавших отдыхать трудящихся людей, показывая отсутствие здравого у Вас рассуждения и свою необузданность, грозя предать суду за то, что мы выдышали твой воздух и выпили твою грязную воду.

Уходя от нас боком, человек в шляпе стал меня дразнить: «Эх... батюш­ ка!!» Я ответил, что батюшка я для вон тех людей, а для Вас я русский Иван, который ещё имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть».

Отец Алипий всегда был жёстким, но справедливым. А когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить», он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет».

В письме в Кировский народный суд г.Уфы архимандрит Алипий писал: «Мы - христиане, мы лишенцы в гражданских правах, а враги церкви этим пользуются и злоупотребляют себе на погибель. Мы верим - победит Правда, потому что с нами Бог».

Правда победила... Пусть для этого должны были пройти годы. Псково-Печерская обитель является замечательным памятником архимандриту Алипию. Много сил и средств было вложено в возрождение крепостных стен и башен, которые практически возводились заново; на покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, который долгое время был просто покрыт кровельным железом; на организацию иконописной мастерской в башне над Святыми воротами. В 1968 году благодаря стараниям о.Алипия был объявлен всесоюзный читательский поиск сокровищ ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет сокровища были найдены. В 1973 году представители Консульства ФРГ в г.Ленинграде передали похищенные бесценные сокровища ризницы их законному владельцу. Иконы, написанные или отреставрированные архимандритом Алипием, украшают храмы Троице- Сергиевой лавры, Псково-Печерской обители, Троицкого собора г.Пскова.

За многие годы отцом Алипием была собрана замечательная коллекция произведений русской и западно­ европейской живописи. Сейчас шедевры этой коллекции украшают Русский музей, Псковский музей-заповедник, краеведческий музей в г.Печоры. «Все оставить людям!» - таков завет настоящего собирателя и ценителя старины. Архимандрита Алипия по праву можно было бы назвать «Псковским Третьяковым». К сожалению, ему не удалось присутствовать на открытии выставки «Русская живопись и графика XVIII - XX веков из собрания И.М.Воронова», ко­ торая открылась в Русском музее через несколько месяцев после его смерти в 1975 году.

Подвижническая жизнь отца Алипия была удостоена блаженной кончины. Об этом в надгробном слове сказал (к сожалению, тоже уже покойный) игумен Агафангел: «За 2 часа 30 минут до смерти отец Алипий воскликнул, что к нему пришла Матерь Божия: «О, какой у Нее чудесный лик! Спешите начертать этот Божественный образ!» - И больше уже никто не услышал из его уст ни единого слова».

Андрей Пономарев

А.Пономарев. Архимандрит Алипий / Андрей Пономарев // Псковская земля. История в лицах. "Сии бо люди крылати...". - М.,2007. - С.399 - 403.

Архимандрит Алипий. Человек. Художник. Воин. Игумен. / Автор-составитель Савва Ямщиков при участии Владимира Студеникин. - М., 2004. - 486 с.

В книге воспоминаний об архимандрите Алипии - странички памяти тех, кому он помог встать на светлый путь служения Богу и людям. О батюшке говорят священники, художники, писатели, а главное, влюбленные в игумена Псково-Печерской обители люди.

В издании множество фотографиий, сделанных в разные годы Михаилом Семеновым, Борисом Скобельцыным, а также фото из архивов Владимира Студеникина и Саввы Ямщикова.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сегодня Православная Церковь вспоминает, как злая Иродиада погубила великого пророка Божия Иоанна Предтечу. Как повествует нам святое Евангелие, Ирод, царь Иудейский, взял себе в жены жену своего брата Филиппа - Иродиаду, с которой была Саломия. Иоанн Креститель обличал Ирода за это незаконное сожительство. Злая Иродиада таила злобу на пророка Божия и, желая погубить его, оказала влияние на Ирода, чтобы он заключил в темницу Предтечу. И вот представился случай Иродиаде погубить человека Божия.

У царя был пир, дочь Иродиады - Саломия вошла и плясала перед гостями. Эта пляска Саломии очень понравилась Ироду, и он, в пьяном виде, поклялся дать ей все, чего бы она ни попросила, хоть полцарства. Саломия посоветовалась с матерью, и та научила просить голову Иоанна Крестителя. Эта просьба опечалила царя, но ради клятвы он исполнил ее. Иоанн был усечен мечом. Иродиада сделала свое злое дело.

Злая Иродиада живет и сейчас в сердце каждой женщины - это сатана, который влечет женщину к тому, что не дано ей от Бога - властвовать над мужем.

И даже добродетельные женщины, и те имеют склонность властвовать, но они стараются бороться с этим пороком. Те, которые не имеют мужей, тоже хотят властвовать или над семейными, или над соседями. Много злодеяний на земле сделало это сатанинское властвование женщины над мужем. Этим наполнена вся Священная История и вообще вся история земная.

Усекновение главы Иоанна Предтечи. Конец XVI — начало XVII века

Так, злая Иезавель все время гнала и травила святого пророка Божия Илию за правду. Ахав был неплохой царь, но жена его Иезавель имела на него такое влияние, что отвратила его от истинного Бога, а он отвратил весь народ и увлек в идолопоклонство. Иезавель уговорила погубить Навуфея за то, что он не хотел продать своего виноградника, и она сделала свое злое дело. Навуфей был побит камнями.

Самсон любил свою жену, и она любила его, однако сама предала его на смерть.

«Лучше жить с аспидом - самой злой змеей, нежели со злой женой», — говорит русская пословица; и еще русская пословица: «Где не справится жена, туда посылается сатана». Такие злые, коварные жены имеют большею частью влияние над порочными мужьями, как Иродиада над Иродом, потому что он был сребролюбив, блудник, пьяница. Они пользуются слабостью своих мужей и держат их «под башмаком».

Стремление женщины управлять государством есть безумство. Екатерина Великая, мудрейшая из всех цариц, когда настало тяжелое военное положение, и то опустила руки. Великий русский полководец Суворов пришел к ней, повернулся на каблуках, пропел петухом и сказал: «Курица не птица и баба не человек». Вы, женщины, не должны на это обижаться, потому что женщина не есть целое, но часть целого. Часть не может быть главной. Например, глаза остаются глазами, руки руками, ноги ногами. Эти части и другие части тела не могут быть главой. Женщина есть часть, а не глава, глава есть муж.

В Евангелии сказано, что Господь накормил в пустыне пять тысяч человек - кроме жен и детей (Мф. 14, 21). Жена должна знать, почему она создана, знать свое назначение. Она есть помощница мужа, должна воспитывать детей в страхе Божием. Те христианские жены, которые понимают это назначение, есть добрые матери, сестры, жены. И блаженны те, которые признают это и не стремятся к тому, чего не дано им от Бога - быть главой над мужем.

Если муж имеет такие недостатки, как пьянство, жена должна простить своему мужу эту слабость, потому что и сама не без слабостей. Какой бы ни был муж, но он есть глава в доме, он - хозяин.

Апостол Павел пишет в послании к Коринфянам, что жена должна молчать в храме Божием, то есть она не должна поучать в храме Божием; должна молчать и дома, так как глава - муж, и у него спрашивать, что не понятно.

Посмотрим, что же постигло после такого злодеяния Ирода, Иродиаду и Саломею. Их постигло тяжелое наказание Божие. Римский император сослал их в ссылку, где они проводили жизнь в нищете и бесчестии. А дочь Иродиады Саломея шла по реке, лед проломился, она своими ногами плясала подо льдом, а голову ее отрезала льдина. Эту отрезанную голову и принесли матери ее, Иродиаде, и Ироду.

Главой нашего христианского общества являются священники, которые ведут за собой в Царствие Божие и жен и детей, постоянно учат, что в Царство Божие надо идти путем смирения. Но среди наших христианских жен есть много и злых иродиад, которые не принимают этих поучений священников, а сами хотят поучать их. Но какой бы ни был священник, он есть служитель Бога, облеченный властью свыше.

Я получаю целые пачки писем от злых женщин христианок, которые хотят поучать нас, священников, и даже угрожают: если не сделаете так, как я хочу, то я пойду жаловаться выше. Сначала я читал эти письма, а потом стал узнавать по почерку и, зная, что в них нет ничего умного, но есть одна грязь и глупость, не читая, стал бросать их в печку. Все эти иродиады стоят здесь в храме!

В каждой обители есть свой устав, которому и надо подчиняться. Но женщины, и приезжие и местные, хотят ввести свои порядки. По утрам у нас служат братский молебен, на котором может присутствовать только вся братия. А мы, священники, по христианской любви допускаем и посторонних на этот молебен. Но как ведут себя эти посторонние богомольцы? Они раньше братии спешат приложиться даже к чудотворному образу Владычицы и к мощам преподобномученика Корнилия, ходят по солее, оближут весь иконостас в Успенском храме, ходят там, где никто, кроме священника, не должен ступать ногой. Братия также порой нарушает порядок, а порядок должен быть такой: сначала должен приложиться к чудотворному образу глава обители, потом братия, а потом уже прихожане. Мы поступаем иногда грубо, удерживая беспорядочных людей, но это мало помогает, а нас за это не любят.

Христианские жены! Чтобы вам получить спасение, вы должны слушать только православных священников, а не самих себя или кого-то на стороне, особенно людей в черных одеждах, которые часто учат других, а сами себя не исправляют. Если тебе что непонятно, приди и спроси в простоте души: почему ты грубый или что другое, и мы объясним.

Итак, да смиримся, отсечем всякую гордость, желание властвовать, и тогда, с Божией помощью, мы спасемся. Аминь.

Архимандрит Алипий (Воронов)

Пройдя всю войну с 1942 года и до Берлина, он стал монахом. Уже на посту настоятеля одного из последних незакрытых русских монастырей он дал бой многократно превосходящему противнику. Дал бой и победил. Герои «крепких орешков» — смешные мальчики по сравнению с русским витязем в черной одежде.
Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит и иконописец, родился в 1914 г. бедной крестьянской семье в деревне Торчиха Московской губернии. По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к отцу и старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое, учился в вечерней студии при Московском союзе художников. А в 1936 году Воронов поступил в изостудию, организованную ВЦСПС, которая в те годы приравнивалась к Академии художеств. В том же году Воронова призвали в Красную армию, где он прослужил два года. За это время Иваном была проведена большая работа по организации изокружков и изостудий при воинских частях Московского военного округа.
Демобилизовавшись в 1938 году, Иван Воронов устроился работать диспетчером и экспедитором на секретном военном заводе № 58 им. К. Ворошилова (ныне ОАО «Импульс», на проспекте Мира). Здесь он и встретил Великую Отечественную войну. Завод выпускал бомбы, необходимые фронту. Но когда линия фронта приблизилась к столице, заводское начальство в панике пыталось эвакуироваться, используя служебные машины. Бегство руководителей за Урал, подальше от войны, было обычным явлением осенью 1941 года. Но у Воронова хватило мужества не поддаться всеобщей панике. Молодой диспетчер не позволил использовать заводские машины для бегства начальства, а задействовал их для отправки на фронт бомб.
Беспокоясь за судьбу больной матери, Воронов на несколько дней уехал в родную деревню, а когда вернулся в столицу, то застал завод оставленным. Начальство все-таки убежало! Но на местах остались рабочие, с которыми Воронов решил возобновить производство бомб. Производство велось с риском для ж зни. Немцы бомбили Москву, и любое попадание в завод могло превратить его в братскую могилу. Но выпуск бомб не прекращался ни на минуту, недоедающие и недосыпающие рабочие перевыполняли дневную норму выработки на 300 %. Как вспоминал сам архимандрит Алипий, «наш военный завод был как бы фронтом, и домой с завода уже не уходили».
На фронт Ивана Воронова призвали 21 февраля 1942 года. На войну он уходил не только с автоматом, но и с этюдником с красками.
Продвигаясь с линией фронта, он успевал местным жителям реставрировать иконы и кормил целое подразделение теми продуктами, которые ему давали местные жители за реставрацию икон.
На фронте Иван Воронов создал несколько этюдов и картин, несколько альбомов «боевых эпизодов». Фронтовые работы мастера уже в 1943 г. экспонировались в нескольких музеях СССР.
Командование поощряло «культурно-просветительскую работу среди личного состава части», которую проводил художник, и отмечало умелое выполнение заданий «по обобщению боевого опыта и партийно-политической работы». «Все выполнявшиеся работы товарищем Вороновым носят характер творчества и новизны. В боевой обстановке держал себя смело и мужественно».
Иван Воронов прошел путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии. Он принимал участие во многих боевых операциях на Центральном, Западном, Брянском и Первом Украинском фронтах. Бог хранил будущего архимандрита, он не получил ни одного ранения или контузии. За участие в боях Воронов был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», орденом Красной Звезды. Всего художник-солдат получил 76 боевых наград и поощрений.
Война оставила неизгладимый след в душе Ивана Воронова: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Став монахом Алипием, архимандритом Псково-Печорской обители, он в своих проповедях неоднократно обращался к военной тематике, часто вспоминал о войне: «Я часто бывал в ночных дозорах и молил Бога, чтобы не встретились вражеские разведчики, чтобы никого не зарезать».
С войны Иван Михайлович вернулся знаменитым художником. Но карьера светского живописца не привлекала его. «В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда».
На поступление в Троице-Сергиеву Лавру его родная мать благословила иконой Божией Матери «Утоли моя печали», сказав: «Матерь Божия, пусть он будет беспечальным». И благословение родной матери он увидел действенным. При постриге, когда нужно было определять ему монашеское имя, посмотрел наместник Лавры в Календарь; ближайшее имя, чтобы он был тут же и именинником, оказалось «Алипий», имя преподобного Алипия, знаменитого иконописца, которого воспитала Киево-Печерская Лавра. По постриге отец Алипий посмотрел сам в Календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Поэтому, когда его по телефону пытались пугать представители властей, он отвечал: «Учтите, я — Алипий — беспечальный». И как его небесный покровитель, отец Алипий тоже был иконописцем.
У него не было отдельной кельи. Наместник Лавры показал ему в коридоре место с условием, если отец Алипий к утру за одну ночь сделает себе келью в этом коридоре, то келья будет его. Отец Алипий ответил: «Благословите». И за одну ночь он сделал перегородки, отгороженную келью внутри обил лучинкой, оштукатурил, побелил, устроил пол, покрасил его. А утром наместник Лавры был чрезвычайно удивлен, когда пришел к отцу Алипию и увидел его в новой келье за столом с горячим самоваром.
Вскоре он был удостоен священнического сана, а в 1959 году назначен наместником Псково-Печерского монастыря. Алипий стоял на этом ответственном посту с 1959 по 1975 год.
На плечи его легла тяжелейшая задача: не только восстановить святыни и древности знаменитого Псково-Печерской обители. Но другая задача была еще сложнее — защитить монастырь от закрытия его властями.
Советское время вообще было временем жесточайшего ограничения всех свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи священников, монахов и архиереев были казнены властью только за веру и верность Богу. Тысячи храмов были разрушены, остальные закрыты: даже в крупных городах власть старалась оставить открытым только по одному православному храму.
Война заставила власти ослабить давление на Церковь, открыть часть храмов. Но Хрущев начал новый виток борьбы с Церковью. Он обещал показать последнего попа по телевизору. То есть предвкушал нынешние времена, когда телевизор заменит людям Бога, и надеялся дожить до них.
Вот заголовки центральных и местных изданий того времени: «Псково-Печерский монастырь — очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах». Противостоять клевете было очень трудно, ещё труднее было сохранить монастырь. В рапортах на имя митрополита Псковского и Великолукского Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Газетные статьи, переполненные незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, — вот их «идеологическая борьба» — изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жёны и дети не имеют на что жить».
Что мог один монах противопоставить аппарату подавления всесильной власти? У него было только одно оружие. Но самое сильное оружие — слово!
Смелость его слов поражает даже при взгляде из нашего либерального времени. Как же поражающе это смелое и твердое слово звучало тогда! Когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить...», — он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет». Еще во время войны он усвоил, что лучшая защита — наступление.
Вот лишь несколько примеров, показывающих, как отражал Алипий нападения властей. Часть историй рассказана монахами, часть стала достоянием народной молвы и поведана печерянами.

Государственные нищие

Архимандрит Алипий, будучи наместником, мог ответить острым словцом кому угодно. Вызывали его как-то раз городские власти:
— Почему вы не можете навести у себя порядок? Ведь у вас нищие в монастыре!
— Простите, — отвечает отец Алипий, — но нищие не у меня, а у вас.
— Как это у нас?
— А очень просто. Земля, если помните, отнята у монастыря по Святые ворота. Нищие с какой стороны ворот стоят, с внешней или с внутренней?
— С внешней.
— Вот я и говорю, что они у вас. А у меня в монастыре вся братия напоена, накормлена, одета и обута. А коли уж вы так нищих не любите, так вы платите им пенсию рублей по 500. И если после этого милостыню будет кто-то просить — того, я думаю, можно и по закону наказать. А у меня нищих нет.

Интервью для «Науки и религии»

В конце шестидесятых два журналиста из «Науки и религии» попытались взять у Алипия разоблачительное интервью.
— Кто вас кормит? — спросили они.
Он показал на старушек. Те не поняли. Алипий пояснил:
— У одной с войны два сына не вернулись, у другой — четыре. И они пришли к нам развеять свое горе.
— Как вам не стыдно смотреть в глаза народа? — другой вопрос.
— Так мы — народ и есть. Шестнадцать монахов — участники войны, в том числе и я. А если понадобится, ноги в сапоги, пилотку на голову: «Явился по вашему приказанию»...

Молитва о дожде

Летом в Псковскую область пришла засуха. Алипий попросил в райкоме разрешения на крестный ход до Пскова, чтобы вымолить дождь.
— А если дождя не будет? — спросил чиновник.
— Тогда моя голова полетит, — ответил Алипий.
— А если — будет?
— Тогда — ваша.
Крестный ход до Пскова не разрешили. Монахи молились о дожде в монастыре, а работники райкома иронизировали:
— Вы молитесь, а дождя-то нет!
— Вот если бы вы помолились, дождь обязательно был бы, — разил Алипий.
После того, как монахи провели крестный ход внутри монастыря, дожди пошли-таки. Хотя по прогнозам, тучи направлялись в другую сторону.

Защита рогами

Печерские власти вредили по мелкому. Председатель горисполкома как-то летом прислал письмо о том, что монастырскому скоту запрещается выход за монастырские ворота. В ответном письме настоятель предупредил, что тогда «монастырское стадо будет вытеснять туристов, а бык — бодать экскурсоводов, которые фотографируют монахов и вводят в храм роту солдат в шапках в самые ответственные моменты богослужения».
Сказано — сделано. Несколько десятков коров заполонили монастырскую площадь, вытеснив туристов. А когда представитель властей попытался разогнать коров, бык — монахи сами удивились — загнал его на дерево и продержал там до семи вечера.
Победу коровы отпраздновали на пастбище.

Выборы по-Печерски

В советское время все должны были принимать участие в выборах. Не исключая и монахов Псково-Печерского монастыря. Обычно ящик привозили прямо в монастырь, где и происходил обряд голосования. Но вот новый секретарь обкома, возмущенный неподобающей для чернецов честью, распорядился «прекратить безобразие». «Пусть сами приходят голосовать».
«Прекрасно», — сказал, узнав об этом, архимандрит Алипий, наместник монастыря. И вот наступило воскресенье, долгожданный день выборов. После литургии и братской трапезы монахи выстроились по двое и с духовными песнопениями отправились через весь город на избирательный пункт. Можно представить себе состояние мирных советских граждан, наблюдавших подобное зрелище. Когда же в довершение ко всему монахи начали служить молебен прямо на избирательном участке, чиновники пытались протестовать. «У нас так положено», — ответствовал отец Алипий. Проголосовав, монахи так же чинно, через весь город вернулись в монастырь. В дальнейшем, избирательную урну стали снова приносить на место.

Благословение для коммунистов

Однажды два областных финансовых работника прибыли в монастырь, чтобы проверить доходы. Алипий спросил их:
— Кто вас уполномочил?
Предписания на бумаге у них не оказалось.
— Нас уполномочил народ!
— Тогда на завтрашней службе мы попросим вас выйти к амвону и спросим у народа, уполномочивал ли он вас, — предложил Алипий.
— Нас уполномочила партия! — уточнили проверяющие.
— А сколько в вашей партии человек?
— 20 миллионов.
— А в нашей Церкви — 50 миллионов. Меньшинство большинству диктовать не может.
В следующий раз финансовые работники пришли уже с предписанием. Алипий ответил им, что несмотря на предписание, он может разрешить проверку только по благословению владыки епархии. Тогда те связались с владыкой епархии и получили «благословение».
— Вы коммунисты? — спросил их Алипий.
— Как же вы, коммунисты, могли брать благословение у духовного лица? Я сейчас позвоню в обком партии, вас завтра же из партии выгонят.
Эти «товарищи» больше не приходили.

Русский Иван

Топор

Иногда противник вынуждал Алипия прибегать к поистине «черному» юмору. Говорят, когда представители властей пришли к нему за ключами от пещер, в которых лежат мощи святых основателей и братий монастыря, он встретил кощунников при боевых орденах и медалях и грозно закричал келейнику:
— Отец Корнилий, неси топор, сейчас им будем головы рубить!
Должно быть, это было очень страшно — так быстро и безвозвратно они убежали.

Монастырская чума

К приезду очередной государственной комиссии по закрытию монастыря архимандрит Алипий вывесил на Святых вратах извещение, что в монастыре чума и в силу этого он не может пустить комиссию на территорию монастыря. Во главе комиссии была председатель Комитета по культуре Медведева А.И. Именно к ней и обратился отец Алипий:
— Мне-то своих монахов, дураков, простите, не ж лко, потому что они все равно в Царствии небесном прописаны. А Вас Анна Ивановна, и ваших начальников — пустить не могу. Я ведь за вас, и ваших начальников на Страшном суде-то и слов не найду, как за вас отвечать. Так что простите, я вам врата не открою.
А сам — в очередной раз в самолет и в Москву. И опять хлопотать, обивать пороги, и в очередной раз побеждать.

Попытка закрытия монастыря

Но самый, наверно, тяжелый момент для отца Алипия настал, когда пришли уже с подписанным приказом о закрытии монастыря. Здесь уже нельзя было отшутиться. Алипий бросил документ в огонь камина и сказал, что готов принять мученическую смерть, но монастырь не закроет.
— Неужели отстоять монастырь было так просто? — спросили мы старейшего жителя монастыря, архимандрита Нафанаила, который хорошо помнил эти события.
— «Просто»? Во всем нужно видеть помощь Богородицы, — строго, с непреклонной верой ответил старец. — Без нее как могли отстоять...
Благодаря Алипию Воронову Псково-Печерский монастырь является единственным русским монастырем, который никогда не закрывался. Много сил и средств было вложено им в возрождение крепостных стен и башен, покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, организацию иконописной мастерской. В 1968 году стараниями о. Алипия был объявлен всесоюзный поиск ценностей ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет монастырская утварь была найдена. В 1973 году представители консульства ФРГ в Ленинграде передали их обители.
Не стало о. Алипия 12 марта 1975 года. Шестьдесят один год жития земного, из которых 25 лет составило житие монашеское.

Савва Васильевич, вы – один из авторов замечательной книги «Архимандрит Алипий. Человек, художник, воин, игумен». Известно, что вам довелось довольно долгое время находиться рядом с ним. Расскажите, пожалуйста, как произошло ваше знакомство с этим замечательным пастырем и человеком?

Вообще, мне в жизни посчастливилось встретить очень много удивительных людей. В основном эти люди, конечно, старшего поколения - они были моими учителями, у которых я учился непосредственно, с которыми общался годами, десятилетиями. С некоторыми эти встречи были более короткие. Прежде всего, это мои университетские учителя, профессора дореволюционной школы. Многие из них вернулись преподавать в университет, отсидев приличные сроки в застенках ГУЛАГа.

Я никогда не забуду нашего замечательного профессора Виктора Михайловича Василенко, к которому в 1956 году я пришел учиться в университете на искусствоведческую кафедру. Я пришел учиться, а он только что освободился после десятилетнего срока.

Это были люди удивительной чистоты души, порядочности. Они никогда не жаловались на те страшные невзгоды и беды, которые выпали на их долю, принимали это как кару Божию и старались успеть за всю свою оставшуюся жизнь рассказать нам, молодым, об искусстве, которое они сами прекрасно знали.

Потом мне посчастливилось не в университете, а дома учиться в течение шести лет у выдающегося русского искусствоведа Николая Петровича Сычева, начавшего свою работу еще в дореволюционные годы. Сам он учился у крупнейшего специалиста по византийской и древнерусской живописи профессора Айналова. Сычев вместе с известнейшим нашим ученым академиком Михаилом Павловичем Кондаковым в течение двух лет путешествовал по святым местам в Италии, в Греции и копировал многие классические образцы живописи. Написал прекрасные книги по истории древнерусского, македонского искусства, и еще он был великолепным реставратором. Когда Николай Петрович в 1944 году вышел из лагерей, то первым возглавил наш отдел Всероссийского реставрационного центра, который располагался в Марфо-Мариинской обители на Большой Ордынке. Причем, ему не разрешали приезжать в Москву на всю неделю, поэтому он жил во Владимире и приезжал только на субботу и воскресенье инспектировать работу нашего отдела. Это были блестящие уроки.

Никто из наших учителей ни на минуту не поддался атеистическому молоху, господствовавшему в нашей стране. Они продолжали верить в Бога и служить Богу.

В Пскове, куда я стал ездить в командировки как реставратор, я познакомился с учеником Сычева Леонидом Алексеевичем Твороговым, который у него учился в послереволюционные годы, и тоже оттянул свои двадцать лет в лагерях. Работал в псковском музее. Это был блестящий знаток Пскова, древнерусской псковской литературы и иконописи. Он был настоящим патриотом Пскова и всегда нам говорил: «Оставайтесь в Пскове, и вы сделаете массу мировых открытий. Здесь неисчерпаемый кладезь материалов, документов, памятников». И эти годы жизни и труда вместе с Леонидом Алексеевичем Твороговым для меня тоже незабываемы.

В Пскове же я познакомился с нашим выдающимся ученым, исследователем, поэтом Львом Николаевичем Гумилевым, сыном Николая Степановича Гумилева и Анны Андреевны Ахматовой. На многие годы я с ним подружился и находился в его учениках. Лев Николаевич - человек создавший свою теорию и написавший блестящие книги, которые сейчас являются для нас настольными. Он тоже огромную часть своей жизни провел в застенках и опять же, никогда не жаловался на это. Лев Николаевич учил нас не только передавая нам свои научные методы, знакомя нас со своей теорией, он учил нас жить, не жалуясь на судьбу.

И вот среди всех моих учителей, пожалуй, главное место принадлежит архимандриту Алипию (Воронову) - настоятелю Псково-Печерского монастыря. Неудивительно, что все это связано с Псковом, поскольку это мой любимый город. Я там провел не один год, находясь в командировках, и сейчас, с Божьей помощью, часто там бываю. И там как раз я познакомился с ним. Батюшка пригласил меня приехать через одного моего знакомого реставратора, потому что знал об иконных выставках, которые я делал в то время. У него были мои альбомы по древнерусской живописи, каталог выставок, статьи мои, и он просто захотел со мной познакомиться. И это была, пожалуй, одна из самых незабываемых встреч в моей жизни.

Встречают всегда, как говорится, по одежке. Только потом, со временем, начинают лучше узнавать человека. Во время первой встречи с отцом Алипием что вам запомнилось в его внешнем облике, что поразило и не забылось до сих пор?

Сразу с первого дня, как только мы познакомились, я увидел его удивительные глаза, полные доброты: доброты не слащавой, а доброты человека, прошедшего войну, познавшего что такое ужасы войны.

Потом он нам много рассказывал о своей военной жизни. А однажды я спросил его, почему он, такой красивый, молодой, очень способный художник сразу после войны ушел в монастырь. Но он мне сказал: «Савва, там было так страшно! Я видел столько смертей, столько крови, что я дал слово - если выживу, я буду оставшуюся часть жизни служить Богу и уйду в монастырь». Когда окончилась война, он устроил в Москве, в Колонном зале Дома союзов выставку своих военных работ. Она пользовалась популярностью. Устроил выставку, и сразу же ушел насельником в Троице-Сергиеву Лавру. Надо отметить особую деталь - отец Алипий не кончал ни духовной семинарии, ни Академии, он пошел туда с послушанием по своей основной профессии - по профессии художника, и стал реставратором. Его очень тепло принял священноархимандрит Троице-Сергиевой Лавры - Святейший Патриарх Алексий и поручил ему вести реставрационные работы в Лавре.

До этого там восстановительные работы в церквях и с памятниками живописи велись бригадой под руководством академика Игоря Грабаря, у которого, кстати сказать, архимандрит Алипий учился в довоенные годы. Но, как потом рассказывал батюшка, бригада эта работала не очень честно: брала много денег, а результат был не очень хороший. Присмотревшись, он обратился к своему учителю: «Дорогой учитель! К огромному сожалению, результаты вашего труда не соответствуют нашим просьбам и нашим требованиям». И он возглавил сам бригаду реставраторов, и в течение нескольких лет привел многие памятники Троице-Сергиевой Лавры в порядок.

- Вы сказали, что между патриархом Алексием I и отцом Алипием всегда сохранялись теплые отношения. Как вы думаете, что их связывало? Что вообще рассказывал вам батюшка о Святейшем Алексие?

Архимандрит Алипий был очень близок со Святейшим Патриархом Алексием I. В Новгороде он был келейником архиепископа Арсения (Стадницкого), впоследствии митрополита, много сделавшего для сохранения памятников древней иконописи, фресковой живописи в Новгороде. Мой учитель Николай Сычев, будучи еще молодым, до революции, с помощью владыки Арсения создавал церковно-археологический музей в Новгороде, который стал основой блестящего Историко-художественного и архитектурного Новгородского музея-заповедника.

Патриарх Алексий I очень тепло относился к отцу Алипию. Была еще одна причина - у архимандрита Алипия был удивительный голос и слух, музыкальные способности. Патриарх очень любил с ним сослужить, особенно в своем подворье в Переделкине, в Лукине, где батюшка тоже очень много сделал для восстановления убранства небольшого храма.

В конце пятидесятых годов, Святейший Патриарх поручил архимандриту Алипию, тогда еще молодому монаху, восстанавливать разрушенный, но никогда, к счастью не закрывавшийся Псково-Печерский монастырь.

Как известно, монастырь сильно пострадал во время Великой Отечественной войны. Разруха, по описаниям очевидцев, была страшная. Вам довелось видеть монастырь в том плачевном состоянии?

Да. Конечно. Я бывал там первый раз еще тогда, когда отец Алипий еще не получил этот монастырь под свое покровительство. Я видел эти полуразрушенные стены, коровы свободно проходили на территорию монастыря через проломы в стене. Но прошло три-четыре года с того момента, когда архимандрит Алипий оказался там, и я услышал, что там идут восстановительные работы. Работы вели мои псковские друзья архитекторы - реставраторы под руководством известнейшего мастера Всеволода Петровича Смирнова. Отец Алипий принимал участие в реставрации сам - как проектировщик, не гнушался и взять мастерок, работать на выкладке этих стен. И когда я попал туда с Всеволодом Петровичем Смирновым, я увидел монастырь как какое-то реставрационное чудо. Он преобразился как будто заботливая рука прошлась по крепостным стенам, привела в порядок храмы – они были удивительно тонко и гармонично расписаны, купола были позолочены или покрашены соответствующими красками. Я просто восхитился. Но в тот раз мне не удалось познакомиться с архимандритом Алипием, и только через год состоялась наша встреча.

Я расскажу эпизод из нашего с ним знакомства. Когда мы разговаривали, он говорит «Ты откуда?». Я говорю: «Я с Павелецкой набережной». «А, у Павелецкого вокзала. А я, - говорит, - вырос в деревне Кишкино Михневского района». А я говорю ему: «Батюшка, а я там восемь лет провел - моя мама и бабушка снимали дачу, жили у крестьян». Он мне говорит: «Да мы с тобой грибы в одном лесу собирали. Ты вот дуб помнишь там большой? По сколько ты там грибов собирал?». Я говорю: «Были такие заходы, когда один раз садился, ползал, и грибов пятьсот собирал». Отец Алипий: «Вот и я по столько. Там дуб такой, очень удивительный. Под ним только белые растут».

Вот таким он был человеком – простым, искренним, сразу располагал к себе своей открытостью. Почти десять лет совместной жизни рядом с батюшкой стали для меня одной из главных глав, если можно так сказать, в моей жизни. Все, что делал я и мои друзья коллеги, мы все соизмеряли с тем, что скажет, как подскажет отец Алипий.

Он часто настаивал на своем мнении или пожелании? Я имею в виду разговоры о вере, о Православии, которые велись у вас с батюшкой?

Нет, что Вы! Он не был навязчив. Он не говорил: «Давайте с утра идите в церковь…». Его проповедь шла изнутри, и он эти проповеди нам чаще читал на Святой горке, или за столом, за чаепитием, или во время прогулок в окрестностях монастыря. Конечно, принимали мы ходили на службы, но по большим праздникам, когда там собиралось десятки тысяч народу, ему было не до нас, потому он был очень занят. Но мы видели его в эти праздники, особенно на Успение Богородицы, в престольный праздник монастыря – и уже этого было достаточно. Надо было видеть его просветленное лицо!

Вообще, он был служителем Богоматери. Богоматерь – это было все в его жизни. Недаром, когда он умирал, архимандрит Агафангел, один из интереснейших его сподвижников, написал в своем прощальном слове, что когда батюшка Алипий умирал, последние слова его были следующие: «Вот Она, вот Она. Я вижу Её, Богородицу. Дайте мне карандаш и бумагу!». И он начал делать набросок и так и умер с карандашом в руке, пытаясь запечатлеть момент явления ему Богородицы.

Вы сказали, что отец Алипий обладал даром реставратора, художника. Это профессия все-таки из рода высокой эстетики, она далека от тех хозяйственных проблем, которые приходилось решать отцу Алипию, как наместнику? У него получалось это совмещение?

Еще бы! Он занимался всем, вникал во все и у него все превосходно получалось. Это я видел сам. Архимандрит Алипий был вообще универсальным человеком, он мог все. Он был художник, он был строитель, он был поэт, он был, прежде всего, проповедник, он был окормитель целой монастырской братии. Он был хозяйственником – каждое деревце, кустик, высаженный там, начиная от розария и кончая вековыми деревьями – все это находилось под его присмотром.

Я никогда не забуду один случай. Мы с ним шли по монастырю, и там, на откосе от Михайловского собора монах косил траву, и вдруг (а батюшка был очень темпераментным человеком), отец Алипий резко подбежал к этому монаху, воздел кулаки к небу и стал неистово кричать на него: «Что ты делаешь! Что ты делаешь! Кто тебе это позволил?!» Монах прямо таки выронил косу от испуга. Я потом спросил его: «Батюшка, а что он сделал, за что бы Вы его так…?» «Да там же дубки, которые я привез из Михайловского, из Пушкинского имения и высадил, они уже второй год растут, а он их скашивает! Это ведь для меня одно и то же, что ребенка убить!»

Или, скажем, те знаменитые пирамиды из пиленых и наколотых дров. Как они тщательно выкладывались, и за этим процессом лично следил отец Алипий. Знаете, когда поленья складывают друг на друга, вся конструкция постепенно поднимается вверх, и на самом вверху водружается одно поленце. Идет одновременно хорошая просушка и проветривание дров. Ведь это так было красиво! Батюшка сам делал потрясающие засолы огурцов, помидор, грибов – это он тоже сам делал. Огурцы вообще славились не только в монастыре. Солили огурцы следующим образом: осенью опускали на веревке в бочке в речку, которая протекала через монастырь, и огурцы до весны были свежепосоленными, малосольными. Тогдашнее псковское партийное руководство к 1 мая или ко Дню Победы присылало в монастырь за бочкой огурцов, чтобы провести торжественные приемы. И помидоры он тоже солил. Когда была грибная пора, местные жители собирали грибы и приносили в монастырь, а отец Алипий сам у них покупал и отбирал. Я никогда не забуду эти белые грибы буквально янтарного цвета. Никогда в жизни такого больше не пробовал. Это все он делал сам.

Однажды мы с ним сидели вечером, чаевничали, было уже довольно поздно – мы долго засиживались: во-первых, он много рассказывал, во-вторых, слушать было интересно. Не до сна было. И вдруг приходит отец Феодорит – он был фельдшером и пчеларем в монастыре - и говорит: «Батюшка, там ваша любимая корова, что-то с ней творится непонятное – корчи какие-то, боли». Отец Алипий говорит: «Ну, Савва, пойдем - посмотрим». Пришли мы на коровник, он стал её ощупывать, а потом говорит: «Савва, ты уходи, ты на войне не был, мы сейчас с отцом Феодоритом операцию ей будем делать – она что-то проглотила». И буквально через час он пришел довольный, сказал: «Все в порядке, мы ей сделали анестезию, разрезали ей брюхо, она оказывается на пастбище банку из-под консервов проглотила. Мы из неё это вытащили, послезавтра она пойдет на поправку».

Поневоле поражаешься талантам этого пастыря! Отца Алипия, действительно, как Вы сказали, можно назвать человеком универсальным. Но все-таки реставрационная деятельность оставалось его любимым делом – не так ли?

Да, это действительно так. Отец Алипий, используя в полноте свои умения реставратора, просто воскресил монастырь из руин. У меня на глазах произошла полная реставрация монастыря. Он меня и моих друзей, коллег использовал по реставрации памятников, и икон. И мы с радостью откликались на его просьбы. Мне запомнилась одна печальная история, связанная с этим. Почему она печальная, Вы потом поймете. Дело Однажды в летний день он говорит: «Савва, пойдем в Успенский пещерный собор, там за иконостасом (иконостас из огромных икон был поздний – начала ХХ века), мне кажется, - там должны быть фрески ХVI века. Когда храм строился, может быть, их даже писал сам преподобномученик Корнилий». Преподобномученик Корнилий – это один из основателей Псково-Печерского монастыря, которому Иван Грозный отрубил голову в гневе, а потом, раскаявшись, сам нес бездыханное тело по дороге к Никольскому храму, и эта дорога по сей день называется Кровавой. Прп. Корнилий сам и иконы писал и книги переписывал, и вот там, в храме, по мнению батюшки, должны быть фрески. А было солнечное воскресенье, не хотелось особенно работать. Я говорю: «Батюшка, если там эти иконы вынимать, они килограмм по сто весят». А он говорит: «Все уже вынуто - твое дело взять растворители и идти». Я взял элементарное промывочное средство, пришли туда – а там уже лесенка-стремянка стоит. «Вот давай промывай на высоте чуть выше человеческого роста», - говорит батюшка. Он уже все заранее рассчитал. А там, за иконами такой слой грязи и копоти, что уже ничего, никаких фресок не видно. Когда я промыл первое окошко, открылся великолепный фресковый лик XVI века Саввы Освященного. Отец Алипий говорит: «Он хоть и не твой тезка (мой тезка Савва Вишерский), но все-таки Савва. Здесь будет восемь огромных фигур – выше человеческого роста». «Ладно,- говорю, - батюшка, вот съезжу в Москву, возьму на помощь своего коллегу, и будем реставрировать». А он говорит: «Нет, никакой Москвы - ты арестован. Звони Кириллу в Москву, что бы он срочно приезжал». И вот он нас здесь десять дней не отпускал, пока мы не промыли все фрески, и пока не открылась удивительная древнерусская красота. А батюшка уже все обустраивал: двери в диаконник поставили, Кирилл написал иконы в стиле ХIХ века, обнесли это место металлической оградой. Это радость была. Архимандрит Алипий тут же опубликовал свое открытие в Журнале Московской Патриархии, мне он поручил опубликовать в журнале декоративного искусства, потом в альбоме о Пскове. А потом он мне как-то сказал: «Савва, смотрите пока на фрески, умру – забьют опять». Я говорю: «Батюшка, вы что, это же уникально, это же святой Корнилий писал, это же как мощи, как мироточение». Через месяц после его смерти, в 1975 году, иконы поставили на место, и вот уже тридцать лет мы бьемся, что бы это было снова открыто. И я много об этом заботился, и духовенству об этом говорю.

Спустя некоторое время после этого случая, Кирилл, мой друг, увлекся эмалями в византийском стиле: восстановил технику их изготовления, так как у нас в мастерской была печь. Все делалось по византийским образцам – при чем это была не какая-то халтура. У Кирилла был полностью восстановлен принцип обработки. Когда мы показали первые образцы батюшке, он сказал: «Вот надо, что бы эти эмалевые иконы были вделаны в стену монастыря». Мы сначала сделали небольшую икону для Никольского храма: она была поставлена, торжественно освящена. Потом сделали уже большую икону перед входом, над святыми воротами Успения. Эти иконы делали мы подолгу – целый год уходил на это. Потом сделали Богоматерь Одигитрию туда, где Никольский храм и Кровавая дорога. Отец Алипий получал огромное удовольствие от нашей работы – это мы видели и чувствовали. И вот однажды мы приехали с Кириллом в монастырь, смотрим, а ни одной нашей иконы нет. У батюшка характер был решительный. М думаем: «Значит посмотрел, не понравилось и убрал». Приходим в покои к нему. Нас встретил келейник, батюшка в это время переоблачался. Смотрим – Никола висит в красном углу с лампадкой – не отверг. Он выходит, и говорит: «Ну что, эмалей своих не досчитались?.. История совершенно парадоксальная. Приехала делегация православных священников, по-моему из Америки, посмотрели эти эмали, потом поехали в Москву. А на приеме у Святейшего Патриарха Пимена, сказали: «У вас архимандрит Алипий – миллиардер, у него византийские эмали, которые на мировых аукционах стоят сотни тысяч долларов, просто в стенку вделаны». Батюшки их приняли за настоящие византийские эмали. Святейшим Пимен сразу позвонил – сказал убрать. Алипий ему стал объяснять, а он ему все равно: «Нет, это не надо»».

Были эти эмали убраны, после смерти отца Алипия они так и потерялись. Архимандрит Зинон только Николу сохранил.

Известно, что отец Алипий вел занимал жесткую позицию в отношениях с властями. Некоторые представители власти даже его боялись. Вы были свидетелем таких отношений?

Он с властями вообще прекрасно умел находить общий язык. Он нашел общий язык, прежде всего, в том, что не позволил закрыть единственный в Советском союзе монастырь, когда шло повальное уничтожение церквей разбойником Хрущевым. Когда к батюшке приехали представители власти, он им сказал: «Вот посмотрите на монастырь - какая здесь дислокация, танки здесь не пройдут, у меня половина братии фронтовики, мы вооружены, будем сражаться до последнего патрона, вы нас сможете взять только с неба авиацией. А как только первый самолет появится над монастырем, через несколько минут об этом будет рассказано всему миру по «Голосу Америки», по «Би-би-си».

У него были хорошие отношения с первым секретарем Псковского обкома партии Иваном Степановичем Густовым, кстати, очень порядочным человеком.

Отец Алипий всегда делал все во благо монастыря. Конечно, к нему придирались, и суды были частые. «Где лес купил? Он ворованный». А батюшка отвечал: «У нас что – магазины есть? Я купил бы его в магазине с удовольствием». «Где ладан достаете?» - с такими претензиями к нему постоянно приставали. Он сказал: «Савва, если будете писать мою житийную икону, клейма обязательно напишите: двадцать пять судов, которые я выиграл». Так вот он шутил.

К нему ездила вся Россия. Иван Семенович Козловский постоянно бывал на всех праздниках – замечательный наш певец, и художники к нему ездили, и писатели, и начальство – я видел у него там и председателя Совета министров, и космонавтов наших. К нему приезжали, и со всеми он умел поговорить. Но главным для него было служение Богу, он об этом никогда не забывал, и это не становилось стеной для приходящих, и тем самым он, как ловец человеческих душ, преуспел больше, чем кто-либо другой, обратив людей, далеких от Бога к нашей великой Православной вере.

В книге об отце Алипии, которую вы издали, рассказывается о самом главном его служении - служении пастыря, приводящего людей к Богу. Расскажите, пожалуйста, об этом?

Я знаю, я видел, что архимандрит Алипий многим людям заново открыл глаза на мир. Это все можно прочитать в нашей книге. Многим он подарил радость общения с Богом. Сколько художников-андерграундщиков приезжали к отцу Алипию и бросали свои бесовские занятия, обращались к настоящей реалистической живописи. Такой пример в книге приводится в воспоминаниях отца Сергия Симакова. Отец Сергий тоже был подпольным художником, приехал с отцом, увидел архимандрита Алипия, пообщался с ним и стал писать картины на религиозную тему, и не просто стал картины писать, а стал священником, настоятелем храма под Угличем. В прошлом году умерла его матушка, разделявшая с ним его послушание, и он теперь принял монашество - стал иеромонахом Рафаилом и пишет великолепные картины, связанные с русской историей, с историей Русской Церкви. И таких примеров очень много.

Задача тех, кто участвовал в создании этой книги – прославить имя архимандрита Алипия. Владимир Александрович Студеникин – один из создателей книги, человек воцерковленный, окончил Ленинградскую Духовную Академию, практику во время летних каникул проходил в Псково-Печерском монастыре. Отец Алипий его очень любил, доверял ему экскурсии водить. Володя научился и антикварному делу – отец Алипий привил ему этот вкус хорошего собирателя. Владимир сейчас один из настоящих, хороших собирателей, у него антикварный магазин на Пречистенке «Ортодокс-Антик». Два года назад Володя пришел ко мне, и сказал: «Савва, я дам деньги, мы должны обязательно к памяти батюшки выпустить книгу». Мы сначала задумывали её как воспоминания, а потом, когда книжка уже была готова, и находилась в типографии, мне дали рукопись Андрея Пономарева – талантливого молодого историка, который написал великолепную летопись жизни архимандрита Алипия, и в это же время Володя её в Интернете поймал. Я ему позвонил из Пскова, предложил опубликовать в книге отрывки из рукописи, а он мне говорит: «Не будем считать деньги, полностью её издадим». И вот это издание, я считаю, с церковной стороны великолепно выдержано, а главное - это прекрасная дань памяти архимандриту Алипию. Мы надеемся, что после выхода книги найдутся и другие люди, которые вспомнят что-то об отце Алипии, и мы будем продолжать увековечивать память нашего батюшки, который помогает нам и сейчас жить. Мы всегда в своих молитвах обращаемся к его светлому образу, всегда его поминаем и всегда перечитываем его проповеди, которые сказаны не казенным языком, а языком человека просвещенного, умного, и при этом, простого происхождения, из крестьянской семьи.

Таких людей, как отец Алипий, постепенно становится все меньше в нашей жизни. Мало светильников, освещающих и освящающих нашу жизнь. Все больше той нечисти, ринувшейся к нам, о которой вы говорили. Что нам остается делать?

Эта нечисть, это горе, постигшее нашу Родину - все знают об этом и все это видят. И с этим надо бороться. Каждый на своем месте должен бороться. Не поддаваться, потому что это бесы. И Господь был искушаем диаволом, а уж мы – простые смертные, они к нам все время стучатся и копытцами стучат. Что делать? Молиться, трудиться и верить.

Вы знаете, я верю, что вся эта нечисть, которая ринулась к нам, в нашу жизнь, это явление смутного времени, это все пройдет. А то, что сделал наш народ, победив фашизм, не дав завоевать нашу Родину - подвиги таких людей, как архимандрит Алипий и миллионов наших солдат и офицеров – их подвиги никогда не забудутся.

Самая страшная ошибка Гитлера, это говорили и наши эмигранты, и об этом великолепно писал наш замечательный мыслитель Иван Ильин, что если бы он боролся, как он сам говорил, с большевиками, может быть, война сложилась по-другому. Но он воевал с русским народом, с нашим народом и с его непоколебимой верой. Поэтому эта его война заранее была обречена на поражение благодаря таким людям, как архимандрит Алипий.

С Саввой Ямщиковым беседовал Сергей Архипов

Желающие получить бесплатно книгу "Архимандрит Алипий. Человек, художник, воин, игумен" могут обращаться в антикварный салон "Ортодокс Антик" по адресу: г. Москва, ул. Пречистенка, д.24/1 (м. Кропоткинская) ежедневно с 11 до 19 часов (кроме воскресенья).

Пройдя всю войну с 1942 года и до Берлина, он стал монахом. Уже на посту настоятеля одного из последних незакрытых русских монастырей он дал бой многократно превосходящему противнику. Дал бой и победил.

Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит и иконописец, родился в 1914 г. в бедной крестьянской семье в деревне Торчиха Московской губернии. По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к отцу и старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое, учился в вечерней студии при Московском союзе художников. А в 1936 году Воронов поступил в изостудию, организованную ВЦСПС, которая в те годы приравнивалась к Академии художеств. В том же году Воронова призвали в Красную армию, где он прослужил два года. За это время Иваном была проведена большая работа по организации изокружков и изостудий при воинских частях Московского военного округа.

Демобилизовавшись в 1938 году, Иван Воронов устроился работать диспетчером и экспедитором на секретном военном заводе №58 им. К. Ворошилова (ныне ОАО «Импульс», на проспекте Мира). Здесь он и встретил Великую Отечественную войну. Завод выпускал бомбы, необходимые фронту. Но когда линия фронта приблизилась к столице, заводское начальство в панике пыталось эвакуироваться, используя служебные машины. Бегство руководителей за Урал, подальше от войны, было обычным явлением осенью 1941 года. Но у Воронова хватило мужества не поддаться всеобщей панике. Молодой диспетчер не позволил использовать заводские машины для бегства начальства, а задействовал их для отправки на фронт бомб.

Беспокоясь за судьбу больной матери, Воронов на несколько дней уехал в родную деревню, а когда вернулся в столицу, то застал завод оставленным. Начальство все-таки убежало! Но на местах остались рабочие, с которыми Воронов решил возобновить производство бомб. Производство велось с риском для жизни. Немцы бомбили Москву, и любое попадание в завод могло превратить его в братскую могилу. Но выпуск бомб не прекращался ни на минуту, недоедающие и недосыпающие рабочие перевыполняли дневную норму выработки на 300%. Как вспоминал сам архимандрит Алипий, «наш военный завод был как бы фронтом и домой с завода уже не уходили».

На фронт Ивана Воронова призвали 21 февраля 1942 года. На войну он уходил не только с автоматом, но и с этюдником с красками.

Продвигаясь с линией фронта, он успевал местным жителям реставрировать иконы и кормил целое подразделение теми продуктами, которые ему давали местные жители за реставрацию икон.

На фронте Иван Воронов создал несколько этюдов и картин, несколько альбомов «боевых эпизодов». Фронтовые работы мастера уже в 1943 г. экспонировались в нескольких музеях СССР.

Командование поощряло «культурно-просветительскую работу среди личного состава части», которую проводил художник, и отмечало умелое выполнение заданий «по обобщению боевого опыта и партийно-политической работы». «Все выполнявшиеся работы товарищем Вороновым носят характер творчества и новизны. В боевой обстановке держал себя смело и мужественно».

Иван Воронов прошел путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии. Он принимал участие во многих боевых операциях на Центральном, Западном, Брянском и Первом Украинском фронтах. Бог хранил будущего архимандрита, он не получил ни одного ранения или контузии. За участие в боях Воронов был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», орденом Красной Звезды и знаком «Гвардия». Всего же художник-солдат получил 76 боевых наград и поощрений.

Война оставила неизгладимый след в душе Ивана Воронова: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Став монахом Алипием, архимандритом Псково-Печорской обители, он в своих проповедях неоднократно обращался к военной тематике, часто вспоминал о войне: «Я часто бывал в ночных дозорах и молил Бога, чтобы не встретились вражеские разведчики, чтобы никого не зарезать».

С войны Иван Михайлович вернулся знаменитым художником. Как он сам вспоминает: «Осенью 1945 года возвратясь с фронта, я привез около тысячи разных рисунков, эскизов и этюдов и сразу же организовал в Доме союзов в Москве индивидуальную выставку своих фронтовых работ. Эта выставка помогла мне вступить в члены горкома Товарищества московских художников и дала мне право работать художником. Каждый год я устраивал одну или две индивидуальных или групповых выставки, что показывало мой рост как художника».

Но карьера светского живописца не привлекала его. «В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда».

На поступление в Троице-Сергиеву Лавру его родная мать благословила иконой Божией Матери «Утоли моя печали», сказав: «Матерь Божия, пусть он будет беспечальным». И благословение родной матери он увидел действенным. При постриге, когда нужно было определять ему монашеское имя, посмотрел наместник Лавры в Календарь; ближайшее имя, чтобы он был тут же и именинником, оказалось «Алипий», имя преподобного Алипия, знаменитого иконописца Киево-Печерского. По постриге отец Алипий посмотрел сам в Календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Поэтому, когда его по телефону пытались пугать представители властей, он отвечал: «Учтите, я - Алипий - беспечальный». И как его небесный покровитель, отец Алипий тоже был иконописцем.

У него не было отдельной кельи. Наместник Лавры показал ему в коридоре место с условием, если отец Алипий к утру за одну ночь сделает себе келью в этом коридоре, то келья будет его. Отец Алипий ответил: «Благословите». И за одну ночь он сделал перегородки, отгороженную келью внутри обил лучинкой, оштукатурил, побелил, устроил пол, покрасил его. А утром наместник Лавры был чрезвычайно удивлен, когда пришел к отцу Алипию и увидел его в новой келье за столом с горячим самоваром.

Вскоре он был удостоен священнического сана, а в 1959 году назначен наместником Псково-Печерского монастыря. Отец Алипий стоял на этом ответственном посту с 1959 по 1975 год.

На плечи его легла тяжелейшая задача: не только восстановить святыни и древности знаменитого Псково-Печерской обители. Но другая задача была еще сложнее – защитить монастырь от закрытия его властями.

Советское время вообще было временем жесточайшего ограничения всех свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи священников, монахов и архиереев были казнены властью только за веру и верность Богу. Тысячи храмов были разрушены, остальные закрыты: даже в крупных городах власть старалась оставить открытым только по одному православному храму.

Война заставила власти ослабить давление на Церковь, открыть часть храмов. Но Хрущев начал новый виток борьбы с Церковью. Он обещал показать последнего попа по телевизору. То есть предвкушал нынешние времена, когда телевизор заменит людям Бога, и надеялся дожить до них.

Вот заголовки центральных и местных изданий того времени: «Псково-Печерский монастырь – очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах». Противостоять клевете было очень трудно, ещё труднее было сохранить монастырь. В рапортах на имя митрополита Псковского и Великолукского Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Газетные статьи, переполненные незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, – вот их «идеологическая борьба» – изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жёны и дети не имеют на что жить».

Что мог один монах противопоставить аппарату подавления всесильной власти? У него было только одно оружие. Но самое сильное оружие – слово!

Смелость его слов поражает даже при взгляде из нашего либерального времени. Как же поражающе это смелое и твердое слово звучало тогда! Когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить…», – он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет». Еще во время войны он усвоил, что лучшая защита - наступление.

Вот лишь несколько примеров, показывающих, как отражал Отец Алипий нападения властей. Часть историй рассказана монахами, часть стала достоянием народной молвы и поведана печерянами.

Государственные нищие

Архимандрит Алипий, будучи наместником, мог ответить острым словцом кому угодно. Вызывали его как-то раз городские власти:

– Почему вы не можете навести у себя порядок? Ведь у вас нищие в монастыре!

– Простите, – отвечает отец Алипий, – но нищие не у меня, а у вас.

– Как это у нас?

– А очень просто. Земля, если помните, отнята у монастыря по Святые ворота. Нищие с какой стороны ворот стоят, с внешней или с внутренней?

– С внешней.

– Вот я и говорю, что они у вас. А у меня в монастыре вся братия напоена, накормлена, одета и обута. А коли уж вы так нищих не любите, так вы платите им пенсию рублей по 500. И если после этого милостыню будет кто-то просить – того, я думаю, можно и по закону наказать. А у меня нищих нет.

Интервью для «Науки и религии»

В конце шестидесятых два журналиста из «Науки и религии» попытались взять у Алипия разоблачительное интервью.

– Кто вас кормит? – спросили они.

Он показал на старушек. Те не поняли. Отец Алипий пояснил:

– У одной с войны два сына не вернулись, у другой – четыре. И они пришли к нам развеять свое горе.

– Как вам не стыдно смотреть в глаза народа? – другой вопрос.

– Так мы – народ и есть. Шестнадцать монахов – участники войны, в том числе и я. А если понадобится, ноги в сапоги, пилотку на голову: «Явился по вашему приказанию»…

Молитва о дожде

Летом в Псковскую область пришла засуха. Отец Алипий попросил в райкоме разрешения на крестный ход до Пскова, чтобы вымолить дождь.

– А если дождя не будет? – спросил чиновник.

– Тогда моя голова полетит, – ответил отец Алипий.

– А если – будет?

– Тогда – ваша.

Крестный ход до Пскова не разрешили. Монахи молились о дожде в монастыре, а работники райкома иронизировали:

– Вы молитесь, а дождя-то нет!

– Вот если бы вы помолились, дождь обязательно был бы, – разил отец Алипий.

После того, как монахи провели крестный ход внутри монастыря, дожди пошли-таки. Хотя по прогнозам, тучи направлялись в другую сторону.

Защита рогами

Печерские власти вредили по мелкому. Председатель горисполкома как-то летом прислал письмо о том, что монастырскому скоту запрещается выход за монастырские ворота. В ответном письме настоятель предупредил, что тогда «монастырское стадо будет вытеснять туристов, а бык - бодать экскурсоводов, которые фотографируют монахов и вводят в храм роту солдат в шапках в самые ответственные моменты богослужения».

Сказано – сделано. Несколько десятков коров заполонили монастырскую площадь, вытеснив туристов. А когда представитель властей попытался разогнать коров, бык – монахи сами удивились – загнал его на дерево и продержал там до семи вечера.

Победу коровы отпраздновали на пастбище.

Выборы по-Печерски

В советское время все должны были принимать участие в выборах. Не исключая и монахов Псково-Печерского монастыря. Обычно ящик привозили прямо в монастырь, где и происходил обряд голосования. Но вот новый секретарь обкома, возмущенный неподобающей для чернецов честью, распорядился «прекратить безобразие». «Пусть сами приходят голосовать».

«Прекрасно», – сказал, узнав об этом, архимандрит Алипий, наместник монастыря. И вот наступило воскресенье, долгожданный день выборов. После литургии и братской трапезы монахи выстроились по двое и с духовными песнопениями отправились через весь город на избирательный пункт. Можно представить себе состояние мирных советских граждан, наблюдавших подобное зрелище. Когда же в довершение ко всему монахи начали служить молебен прямо на избирательном участке, чиновники пытались протестовать. «У нас так положено», – ответствовал отец Алипий. Проголосовав, монахи так же чинно, через весь город вернулись в монастырь. В дальнейшем, избирательную урну стали снова приносить на место.

Благословение для коммунистов

Однажды два областных финансовых работника прибыли в монастырь, чтобы проверить доходы. Отец Алипий спросил их:

– Кто вас уполномочил?

Предписания на бумаге у них не оказалось.

– Нас уполномочил народ!

– Тогда на завтрашней службе мы попросим вас выйти к амвону и спросим у народа, уполномочивал ли он вас, – предложил отец Алипий.

– Нас уполномочила партия! – уточнили проверяющие.

– А сколько в вашей партии человек?

– 20 миллионов.

– А в нашей Церкви – 50 миллионов. Меньшинство большинству диктовать не может.

В следующий раз финансовые работники пришли уже с предписанием. Отец Алипий ответил им, что несмотря на предписание, он может разрешить проверку только по благословению владыки епархии. Тогда те связались с владыкой епархии и получили «благословение».

– Вы коммунисты? – спросил их отец Алипий.

– Как же вы, коммунисты, могли брать благословение у духовного лица? Я сейчас позвоню в обком партии, вас завтра же из партии выгонят.

Эти «товарищи» больше не приходили.

Русский Иван

Рассказал сам архимандрит Алипий:

«Во вторник 14 мая сего (1963) года эконом игумен Ириней организовал, как и во все прошлые годы монастырской жизни, поливку и опрыскивание монастырского сада дождевой и снеговой водой, которую мы собираем благодаря нами сделанной запруде около беседки, за крепостной стеной. Когда наши люди работали, к ним подошли шесть мужчин, потом ещё двое; у одного из них была в руках мерка, которой они разделяли бывшую монастырскую огородную землю. Он стал ругаться на работающих и запрещать качать воду, говорил, что это вода не ваша, приказывал прекратить качать. Наши люди пытались продолжить работать, но он подбежал к ним, схватил шланг и стал его вытаскивать, другой – с фотоаппаратом – стал фотографировать наших людей…

Эконом сказал этим неизвестным людям, что пришёл наместник, идите и объясните всё ему. Подошёл один из них. Остальные стояли поодаль, фотографируя нас; их осталось трое.

Уходя от нас боком, человек в шляпе сказал: «Эх… батюшка!» Я ответил, что батюшка я – для вон тех людей, а для вас я – русский Иван, который ещё имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть».

Топор

Иногда противник вынуждал Алипия прибегать к поистине «черному» юмору. Говорят, когда представители властей пришли к нему за ключами от пещер, в которых лежат мощи святых основателей и братий монастыря, он встретил кощунников при боевых орденах и медалях и грозно закричал келейнику:

– Отец Корнилий, неси топор, сейчас им будем головы рубить!

Должно быть, это было очень страшно – так быстро и безвозвратно они убежали.

Монастырская чума

К приезду очередной государственной комиссии по закрытию монастыря архимандрит Алипий вывесил на Святых вратах извещение, что в монастыре чума и в силу этого он не может пустить комиссию на территорию монастыря. Во главе комиссии была председатель Комитета по культуре Медведева А.И. Именно к ней и обратился отец Алипий:

– Мне-то своих монахов, дураков, простите, не жалко, потому что они все равно в Царствии небесном прописаны. А Вас Анна Ивановна, и ваших начальников – пустить не могу. Я ведь за вас, и ваших начальников на Страшном суде-то и слов не найду, как за вас отвечать. Так что простите, я вам врата не открою.

А сам – в очередной раз в самолет и в Москву. И опять хлопотать, обивать пороги, и в очередной раз побеждать.

Попытка закрытия монастыря

Но самый, наверно, тяжелый момент для отца Алипия настал, когда пришли уже с подписанным приказом о закрытии монастыря. Здесь уже нельзя было отшутиться. Отец Алипий бросил документ в огонь камина и сказал, что готов принять мученическую смерть, но монастырь не закроет.

– Неужели отстоять монастырь было так просто? – спросили мы старейшего жителя монастыря, архимандрита Нафанаила, который хорошо помнил эти события.

– «Просто»? Во всем нужно видеть помощь Богородицы, – строго, с непреклонной верой ответил старец. – Без нее как могли отстоять…

Много сил и средств было вложено о. Алипием в возрождение крепостных стен и башен, покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, организацию иконописной мастерской. В 1968 году стараниями о. Алипия был объявлен всесоюзный поиск ценностей ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет монастырская утварь была найдена. В 1973 году представители консульства ФРГ в Ленинграде передали их обители.

Не стало о. Алипия 12 марта 1975 года. Шестьдесят один год жития земного, из которых 25 лет составило житие монашеское.